Сказка Востока
Шрифт:
Может быть, доля правды в этом и есть, ибо Хан-заде не приемлет традицию гаремов, она требует все внимание к себе. А время идет, она уже не молода, родила нескольких детей. И как такого сумасбродного мужа, как Мираншах, обуздать, удержать? Тем не менее до поры до времени ей это кое-как, видимо, удавалось, ведь ее муж с годами страсть к женскому полу почти утратил, и это Хан-заде в какой-то мере устраивало. А тут Мираншаха словно подменили. И, конечно, не то чтобы он образумился, скорее, еще хуже, совсем крайности — дикая жестокость, дело доходило и до массовых казней, с одной стороны; абсолютное пренебрежение к государственным делам — с другой. А теперь он сутками пропадает в «Сказке Востока» — третья меж ними появилась, какая-то «принцесса» Шад-Мульк.
Воочию
Это для Шад-Мульк был страшный, но урок. Она расслабилась, недооценила соперника, а главное, наследила, наведя врага на святое — сына Малцага.
Сакрел настаивал, что необходимо время для поправки, да Шад-Мульк закаленная, не такие муки выносила, не из-под такого удара не раз возрождалась. А посему, раз бой завязался, и враг сделал ответный ход, она первым делом занялась семьей Малцага. Седу и сына перевезли в новое место, и туда уже и Шад-Мульк не идет. И вот после этого, когда тыл, как говорится, стал надежным, и терять ей более нечего, Шад-Мульк вновь пошла в атаку, решительную атаку, и не с флангов, не в обход, а прямо в лоб и со всей силой своего женского таинственного очарования.
Отпрыск Мираншаха и Хан-заде — Халиль, баловень судьбы, смазливый, избалованный юноша, воспитание которого заключается в том, что он — потомок великих людей, сам тоже велик, и, как подкрепление этому, деньги немереные дают.
Его родные братья по матери и двоюродные по отцу (и такое бывает) — Мухаммед-Султан и Пир-Мухаммед — ненамного старше него, но уже давно в походах с дедом, участвуют в самостоятельных боевых операциях, считая их уже взрослыми, самостоятельными людьми, и дабы набрались управленческого и государственного опыта, Тимур обоим выделил для владения огромные области, где от края до края неделями ехать надо, правда, людей там немного, зато много овец.
Халилю это ни к чему. Он вырос в замке, горожанин. Походные, тем более кочевые традиции не признает, не любит, даже презирает. Он красив, умен, амбициозен — в мать; смелый, порой отчаянный, честолюбивый и сумасбродный — в отца. Как мать, он тонок в кости, в чем-то женоподобен и физически слаб. Он не любит мальчишеских забав, таких как охота, скачки, владение оружием. Зато он языкаст, эгоист, жесток ко всем, особенно к прислуге. Остротами и оскорблениями донимает даже визирей отца и евнухов. Своих родных братьев по отцу — Умара [164]и Абубекр-Мирзу он не любит. Зато любит себя, наслаждается жизнью, пытается, как отец, брать от нее все, то есть все удовольствия, а посему Халиль — нередкий посетитель «Сказки Востока», посетитель почетный, богатый, еще более капризный, чем его отец. Правда, страсти к игре не питает: всегда там, где девочки, танцы, музыка и вино.
Впервые увидев танцующую Шад-Мульк в «Сказке Востока», Халиль, не выдержав, рванулся сразу же к сцене, швырнул несколько золотых:
— Она на ночь моя!
Шад-Мульк уже знала, кто этот парнишка. Не обращая никакого внимания на эту щедрость, она как обычно закончила номер, после которого пнула ножкой одну из монет:
— Уберите, пожалуйста, этот мусор со сцены, — в сторону
После концерта они ужинают вместе. Все на свете повидавшая Шад-Мульк, на несколько лет старше, она, как говорится, видит этого тщедушного телом и душой юнца насквозь. Без особого труда она покорила этого принца раз и навсегда, и, как ни странно, тем, что дальше дружественных ужинов их знакомство не заходит. А Халиль настырен, как мальчишка, влюблен, море цветов, подарки к ее ногам и к дверям, так что и Мираншах об этом прознал — смеется, пальчиком Шад-Мульк грозит.
Она этого не боится. Если откровенно, то чисто по-женски ей Халиль даже мил, и интуитивно она уже давно понимает, что для ее целей более подходит сын, чем придурковатый отец, хоть он и правитель. И никаких сдерживающих факторов либо каких-то иных обязательств перед родственниками Тамерлана у нее нет и быть не может. Тем не менее что-то внутри нее было такое, чего она не могла переступить, почему-то сама себя в чем-то сдерживала, о какой-то жизненной морали пыталась мечтать. Но после того как посягнули на сына Малцага, она окончательно поняла — в жизни никаких норм, морали и ограничений нет, побеждает сильнейший. Она в очередной раз выползла из лап смерти, в очередной раз получила жестокий, но решительный урок, больше такой шанс вряд ли представится, и предвидя, что ее может ожидать, она с отчаянием раненой волчицы бросилась в смертельную схватку за юного Халиля.
Халиль, извращенный богатством отпрыск, думает, что он уже познавший жизнь мужчина. На самом деле — мальчишка: как искра горит, по-настоящему вкуса женщины не знает и оценить за юношеский миг не может. Вот такому действительно такая, как Шад-Мульк, женщина нужна. Да Шад-Мульк — это не только опыт, Халиль — ее очередная цель, которую она должна покорить.
В такие человеческие глубины, может быть, к счастью, наше Перо не заглядывает. Опишем, что Шад-Мульк лишь взглядом поманила молодого Халиля, и тот, бледный от случившегося, бросился наверх к ее вожделенным апартаментам. И когда она, мило вглядываясь в его потерянные глаза, как бы здороваясь, обхватила обеими теплыми ручками его кисть, заметила холодную испарину, вялость, дрожь и разбито-мерцающий ритм учащенного пульса, словно воробей в кулаке (этот женский кулак вряд ли кто разожмет).
И не будем описывать оргию иль сладость их первой ночи. Позволим лишь процитировать историков, а не фантазию и чувственность литераторов, что на утро, даже лета спустя, «охваченный страстью Халиль часами находился у ног возлюбленной Шад-Мульк». [165]
После этого Шад-Мульк приняла сразу несколько решений. Но все по порядку. Первым делом надо было покинуть «Сказку Востока», дабы избежать дальнейших сношений с Мираншахом. Шад-Мульк, а с нею и Халиль поселяются в доме, точнее в небольшом древнем замке, что в самом центре Тебриза, на берегу реки. Никто не знает, что этот замок принадлежит купцу Бочеку, а ранее он принадлежал Ильханам Персии, то есть предкам Шад-Мульк (теперь и Перо путается — где легенда, где быль, а, в общем, все — история). Словом, как внушается Халилю, этот замок принадлежит ей. Но это все огромная тайна, которую она доверила ему, надеясь на его честность, мужество, благородство. Если кто узнает, ее убьют, в первую очередь его родители.
— Верь мне! Я люблю тебя! — как заклинание повторяет Халиль. — Мы поженимся. Ты выйдешь за меня замуж?
— Женой. Только единственной, — требовательна она.
— Единственная!!!
— Как подобает нам, потомкам великих ханов, свадьба должна быть официальной, роскошной, царской.
— Только так!
— А дед согласится?
— А что дед?! У него сотни жен и наложниц, столько же детей, и он сам не знает даже их имена.
— Ну, это не наследники — ублюдки. А наследник — только ты, — она делает многозначительное ударение и паузу. — И я тебе в этом помогу… Ты ведь мечтаешь об этом?