Сказки балерин-прим
Шрифт:
Но прима-балерина Тризна тоже оказалась ленивая, надоело ей массировать мужа, который часто лениво отдыхал от лени.
– Зажиревший муж мой, балерон Гейнц!
Имя твое - неприличное, и ты за статьями о твоих талантах не замечаешь, что превратился в Чёрную дыру, но в Космическую Чёрную Дыру всё влетает, а из тебя всё вылетает, как из молотилки черта.
Уедем из Амстердама в пригород, в славный Схипхол, тишина там, деревенщина неотёсанная без трусов, но - богатые, деньгами затыкают рты сердитым балеринам.
В
В Схипхоле я в кабаках на столах буду танцевать обнаженная среди бутылок с фиолетовым крепким: больше славы и денег, чем на сцене Балетного театра; Снегурочка в деревне превращается в снежную крепость.
Тебя в амбар положу, и мыши - с одухотворёнными взорами сельских полицейских - маленькими лапками с утра до ночи будут делать тебе массаж; красненькие лапки у мышей, почувствуешь любовь к природе и к рисованию.
Лежи целый день под зоологическим массажем, властвуй, а я лениво, томно в кабаке Схипхола ножку выше головы подниму, губки сердечком вытяну, пропою сюсюсю и зюзюзю - трудиться не нужно, а деньги - золотые монетки найдут щель в копилке.
– Если я подпрыгну выше крыши, то ты взвизгнешь, жена моя?
– Гейнц пошутил, и его дряблое тело старого балерона долго тряслось в танце желе.
– Ты умная балерина без трусов; ракета у тебя между ягодиц, а в ракете - мысли.
Я Правду искал в ночных клубах, но иногда заглядывал между ягодиц балерин - не скрывается ли в укромных - малопосещаемых балеронами местах - Правда?
Не носимся за горячительными напитками не преклоняемся перед дрянью, поэтому - в Схипхол - - за славой, массажем и отдыхом от пламени, в котором невидимо сгорают наши души.
Гейнц и Триза променяли свою квартиру в Амстердаме на домик в Схипхоле, потеряли в деньгах миллион евро, но деньги - ничто, по сравнению с Чёрными дырами Вселенной.
Мыши массажировали Гейнца, доставляли ему наивысшее наслаждение, вливали вдохновение, обучали мышиным танцам, краше которых только танцы мартовских котов.
Прима-балерина Тризна по вечерам уходила в кабак, вскакивала на столик и вдохновенно танцевала, поднимала ножку выше головы, складывала губки сердечком, пела незамысловатое СЮ-СЮ-СЮ! и ЗЮ-ЗЮ-ЗЮ! и в голосе её ценители балета ловили Краснодарскую черешню в соусе из Амстердамских улиток.
Через девять месяцев мыши зацементировали тело Гейнца, он превратился в мускулистого красавчика Аполлона - культурист не по своей воле.
Плечи - шкаф, бицепсы - арбузы, грудь - барабан, мышцы живота - шахматная доска из гранита.
Тризна тоже преобразилась - обласканная добрыми взглядами, отполированная сотнями рук - милая фея с поднятой под потолок ногой.
Денег она заработала - не дал Бог погибнуть работникам
Мешки денег, деньги с полатей сыпались и вызывали недовольство гея, потому что звон и блеск золотых монет отпугивал мышей-массажисток.
Из малой части золота Гейнц отлил себе золотой посох волхвов и по вечерам - обмотанный в погребальное покрывало - выходил с посохом в парк, приманивал взоры робких ночных балерин.
– Поди, принеси, подай, встань, ноги раскорячь!
Утомительно всё, даже отражение из зеркала засыпает, когда я золотые кудри причесываю!
Однажды - когда на дворе уже давным-давно стоял белый день, а Гейнц валялся с мышами в соломе, отдыхал от сна и лени - он пристал к красавице прима-балерине жене:
– Все балерины любят золото и молодых молдаван!
И ты, наверно, потихоньку усыновляешь семнадцатилетних строителей, балуешь их медовыми сотами.
Вот я и подумал - лучше променяем пригород Амстердама на глухую деревню - мыши в деревнях жирнее, словно бегемоты мыши.
И мужички в кабаках сговорчивее, туманнее - последнее тебе отдадут; на следующий день Гуманитарную помощь от Красного Креста ООН получат и кредиты во Всемирном Банке Экономического Развития и снова тебе отдадут - благодать в деревне, черти из деревни давно убежали от скуки.
Я лень свою не искореню, потому что не лень у меня - а поиск вдохновения среди обнаженных ягодиц.
Видали мы молодцов на Красных конях, купали и щук приманивали танцами, сдуру щука за танец ухватила острыми крокодильими зубами - ВАХ!
– Гейнц закашлялся, и его литое тело Геракла не дрогнуло - свинец и золото в мускулах.
– Я согласна на сельских спонсоров с мягкими губами коров!
– прима-балерина Тризна сдвинула соболиные брови, подняла ногу выше головы - раззадорила журавлей в небе.
– Но мы переедем, как только я найду молодых молдаван, чтобы меня с почестями на носилках несли, с подобострастием заглядывали в мои очи-колодцы, а стая евнухов из Миланской оперы гимны пела.
Я - ослепительная Звезда, не своими же ножками трудолюбивыми мне по дороге волшебной страны танцевать, подобно калике перехожему с Руси.
– Каааак! Кваааааак!
– Гейнц пошутил - веселый Шварцнегер с душой наивного папуаса.
– Ага, станут молдаване бесплатно тебя переносить в паланкине - фантазия, всё равно, что пудинг размахать по ягодицам и присесть на муравейник.
Знаешь, какие требовательные нынче гастарбайтеры и беженцы - руки отобьют, полагают себя умнее и классичнее нас в балете, хотят организовать новый Театр Наций на наших костях.
– Ух! Достанется поклонникам, которые меня не послушают - ад на их головы упадет, и черный внутренний огонь сожрет их внутренности, потому что от сожаления загнутся, передумают, а я - с песнями и плясками, изумительная в Лунной наготе - уже далеко, в шведской бане.