Сказки балерин-прим

Эсаул Георгий

Я вокруг твоего золотого посоха станцую балет; сыграю в деревенскую пастушку - наивную гусеводку.

Бледные спонсоры потянутся ко мне белыми трясущимися руками - сучками дубов.

В смущенном кашле скроют свою неполноценность, а затем согнутся в три погибели, упадут к моим ногам, облобызают золотой шест и засунут языки в пламя свечи - навсегда лишат себя речи, чтобы беззвучно плакать на могилах матерей, которым по ночам будут рассказывать о моих талантах балетных.

В творческом экстазе прима-балерина Тризна выхватила у мужа золотой посох, танцевала вокруг

него, поднимала ногу выше головы, сюсюкала, зюзюкала и столько страсти в её танце полноводном, что восстали призраки и призраки призраков.

Погнали мышей, а к лапкам мышек золотые монетки прилипли, нашли мохнатые сейфы.

Мальчик Нильс - слепой музыкант - подслушивал у двери, на слух определял формы прима-балерины, воодушевился, схватил двумя руками свою волшебную флейту и побежал прочь, чтобы напрасные переживания и фонтанные эмоции не сожгли его чистую душу сына губернатора.

За мальчиком Нильсом ринулись мыши с золотыми монетками на лапках - потешное зрелище, не для слабонервных гувернанток из Киева.

– Вот нам и золотые запасы Родины!
– Гейнц с усмешкой оглядел пустые хоромы; ветер перемен гулял в них.
– Хорошо, что отяжелевшие мыши не массировали меня золотыми монетами - погребли бы под курганом из золота, а я - достояние Амстердама, город на ногах.

Ожги меня кнутом, не заплАчу, а засмеюсь - продемонстрирую уникальные - подобных нет во Вселенной - зубы.

Вдруг, его взор милостиво упал на золотой посох - отразился и множеством Ньютоновских лучей - прошел через призму любви прима-балерины:

– Ох, Тризна, у тебя полакомиться есть чем!

А потом отдохнем с золотым шестом в обнимку; чёрт из него не выскочит, надеюсь.

Не беда, если ты опоздаешь в кабак: желание простолюдинов увидеть тебя - и так чрезмерно велико.

ГОСПОЖА ПРИМА-БАЛЕРИНА

У одной вдовы подрастали дочь и падчерица: брюнетка и блондинка - хохотушки, веселушки.

Рынок надрывал животики, когда падчерица и дочка пели, танцевали, задирали юбки на головы - подражали Эдинбургским музыкантам в юбках.

Падчерица - прилежная прима-балерина, красавица - Солнце краснело от доброй зависти, когда падчерица в опере танцевала и пела, приманивала прелестями лещей и окуней.

Дочка вдовы - лицо у неё не человеческое, скрыто под золотой маской, а таланты в танце - бесконечные, поэтому не тренировалась, жила в танце.

Дочку свою вдова очень любила, прощала ей лесные пожары, иногда била кнутом по ягодицам - воспитывала в девочке прилежание и терпение, готовила в Царицы Мира.

Падчерицу заставляла много тренироваться и плохо кормила, чтобы прима-балерина не разжирела на сладких пирогах и жареных гусях с яблоками - стыд в гусе: ноги раскинул на тарелке, а не пляшет.

Каждое утро должна была падчерица у колодца поднимать ногу выше головы и поднятой ногой приветствовать Солнце и спонсоров.

И столько тренировалась, что часто кровь выступала между ног - не река Стикс, но печать трудолюбия и понимания, что сердечная лихорадка погубит душу.

Однажды

падчерица так усердно размахивала ногами на репетиции, что несколько капелек крови упали на колодезное ведро - совесть крестьянская в ведре.

Ведро от крови девственницы прима-балерины взвизгнуло, открыло железные очи - зомби ведро и - с глухим уханьем мертвого филина - упало в колодец.

Падчерица прима-балерина от страза завопила и побежала к мачехе рассказать о ведрах-маньяках: беда от маньяков в деревне: в лесу маньяки собирают грибы, на сенокосе маньяки траву жуют, на озере маньяки из воды выглядывают, шлепают губищами по листьям кувшинок, а теперь - ведро-маньяк.

– Ты ведро жертвенной кровью оживила, ты его и убей!
– мачеха испугалась - прима-балерина на пенсии, спряталась в гроб и хрипела из гроба тоскливо и в безысходности молочницы.
– Почему Правду ты в колодце не нашла, а чёрта в ведре приманила?

Отчего нам достается плохое, а хорошее - в золотой карете индийского факира - проплывает мимо?

Убей зомби-ведро и без победы не возвращайся, иначе насильник-ведро испортит всех прима-балерин в окрестности - быка не заводи.

Пошла прима-балерина к колодцу, подняла ногу выше головы, задумалась, да и упала в колодец - словно в будку суфлера.

От ледяной воды и страха за чистоту кожи (от ледяной воды прыщи вскочат красные, противные; для балерины, которая танцует обнаженная, а все балерины танцуют голые - прыщ - катастрофа хуже ядерной зимы) падчерица потеряла сознание, но честь девичью сохранила.

Очнулась, видит, что на сцене Большого Театра России лежит обнаженаня; со всех сторон прожектора авиационные светят, кинокамеры, зрители рукоплещут, а сцена букетами роз завалена, как сеном.

Красиво пошла прима-балерина по сцене, с прогибом в талии, ножки попеременно поднимала выше головы - била пяткой людскому мнению в глаз.

Подошла к краю сцены, а в зрительном зале Принцы волнуются, Королевские особы и богатые спонсоры кричат прелестнице балерине:

– Ах! Кудесница, Принцесса сцены!

Подними еще раз ножку выше головы - одари нас волшебной картиной; слепцы и глупцы нищеброды между ног прима-балерины ад видят, а мы - Вселенную с диковинными Мирами и сосущими Чёрными дырами.

Звезды и кометы у тебя между ног, прелестница прима-балерина!

Девушка кротко улыбнулась, подняла ногу выше головы (чуть стоном восторга из панталонов древних режиссеров не сдуло девушку за кулисы).

Спустилась прима-балерина в зрительный зал, пошла между рядов арабских нефтяных миллионеров.

– Ах! Волшебница сцены! Потряси маленькими грудками, они уже созрели!
– бородачи шейхи цокали языками, протягивали мешочки с золотом, но знали (и знание затуманивало нефтью глаза шейхов) - золотом расположение добродетельной целомудренной прима-балерины не купишь!
– Потряси, с тебя не убудет, а нам - польза, пройдут беды, ярость отойдет, превратится в Ностальгию, и желание мести умрет, растворится, а сейчас хочется убить землепашца: всё равно он воскреснет с удовольствием.