Сказки дедушки Матвея
Шрифт:
Перебралась в то же утро Сова из дупла в лес и по сей день там живет-поживает. Живет-поживает и кот Мурлыка. А на лугу под старой ветлой беленькие мышкины косточки моют дожди весенние, гложут вьюги зимние.
Маленькая это история, и все о ней забыли. Осело только в памяти круглое словечко: «ябеда».
Старая
(по мотивам африканской народной сказки)
— Верно, внучек, — подтвердил дедушка Матвей. — Но есть и плохие. Только в плохой пословице весь смысл снаружи. А в хорошей он в глубине за словами таится. Над такой пословицей подумать надо. У доброго да хорошего человека и дела добрые да хорошие. А завистник и злой и за доброе дело порой злом платит…
Бежал Волк мимо горы, а камень возьми да и скатись сверху-то и прижал к земле волчий хвост. Волк — и туда, и сюда, эге, где там! — лежит камень, не шелохнется. Хоть в пору хвост отгрызай себе. Утомился Волк и говорит:
— Пропадать мне теперь. Или вороны меня заклюют, по косточкам разнесут, или…
— Или я убью, твоей крови попью, — сказала черная Змея, выползая из-под скалы.
Волк со страху совсем седым стал. А Змея и говорит:
— Ну, Волк, готовься к смерти, Какова будет твоя последняя воля?
— Ничего, — отвечает Волк, — мне не надо, только пошли ты за моим соседом Ежом Иглычем. Препоручу я ему за детками присмотреть.
— Что ж, это можно, — согласилась Змея. И послала за Ежом Иглычем лучшего ходока — быстроногого паука.
Явился Еж.
— Милый мой дружочек ежичек, — запел Волк сладким голосом, — пришла пора мне с жизнью распроститься. Пригляди-ка ты за моими детками, бедными волчатками… Если б знали они да если б ведали… О-ох…
И залился серый горькими слезами. А сам исподтишка моргает Ежу: выручай, мол, сосед.
Обернулся еж, да хвать Змею за хвост…
— Ах ты, сух-хомордый! — зашипела Змея. — Я вот тебя!.. — и жалом на него.
А еж — раз! — и в клубок! И ну кататься, и ну валяться по змеиному телу. Всю-то он ее искровянил, всю-то он ее изранил. Потом схватил ее за шею — и голову оторвал.
— Спасибо тебе, Иглыч! — говорит Волк. — Теперь за камнем дело.
Еж, не говоря ни слова, уперся в камень плечом, раз крякнул, другой крякнул — и отвалил камень, освободил Волку хвост.
— Спасибо тебе, Иглыч! — говорит Волк. — Теперь за тобой дело.
Еж так и ахнул.
— Как так? За мое мыло да меня же и в рыло?!
— А
— Что ты, — говорит еж, — старая хлеб-соль не забывается.
— Твое дело ежачье: подставляй живот — драть, буду!
— Так ведь старая хлеб-соль не забывается? — упирается Еж.
— Кто тебе сказал?
— Все говорят. Все и живут по этому закону. Кого угодно пойдем спросим.
— Что же, — согласился Волк, — пройтись не мешает. Аппетит лишь сильнее взыграет. Но помни: кто первый скажет: старая хлеб-соль забывается, — тут тебе и крышка!
Пошли. Шли они дорогою, шли широкою, навстречу им Мышь, Куропатка и Журавль.
— Скажите, честная компания, — обратился к ним еж, — старая хлеб-соль забывается?
— Что ты? Разве можно? — отвечает Журавль. — Попался я однажды в силок. Бился-бился, бился-бился, из сил выбился. Думаю: все, конец! Бежала тут на мое счастье Мышка серенькая. Зубками силок погрызла, погрызла — и перегрызла. А сегодня она в мышеловку попалась. Попросила Куропатку, чтоб меня позвала. Пришел я. Носом клюк да клюк, клюк да клюк — вот и выклюкал ее на волю. Не-ет, что ты: старая хлеб-соль не забывается…
— Как, Волк, доволен? — спрашивает Еж.
— Нашел у кого спрашивать: Мышь дальше норы, Куропатка дальше травы, а Журавль дальше носа ничего не видят. Поищем кого поумнее.
Пошли. Шли-шли, долго шли. Попадается им навстречу Рысь.
— Скажи-ка, Рысь, — обратился к ней Волк, — старая хлеб-соль забывается?
— А в чем дело?
— Да так и так, — говорит Еж, — я Волка от верной гибели спас, а он…
— Спас-то он спас, — перебил Ежа Волк и подмигнул Рыси, — толька ежатинка уж очень нежна да вкусна.
— Так о чем же разговор? — удивляется Рысь. — Велика ль беда, если бы ты его и того…
Обрадовался Волк.
— Подставляй-ка, Еж, брюхо! — кричит.
— Нет, Волк, — говорит Еж, — если дам я себя съесть, то только по закону. Пойдем-ка, поищем сизого Орла. Он всем птицам и зверям судья. И ему все лесные обычаи ведомы. Как он скажет, так тому и быть.
— К Орлу, так к Орлу, — говорит Волк. — Все равно, Еж, ты от меня не отвертишься.
Близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, шли они день до вечера, красного солнышка до заката. Видят: Орел на дубу сидит.
— Орел-мудрец, горных вершин жилец, — обратился к нему еж, — рассуди нас с Волком по чести, по совести: старая хлеб-соль забывается?
— Расскажи-ка толком, еж, — говорит Орел.
Рассказал Еж, как дело было.
Заклекотал Орел.
— Идемте к горе вместе, рассудим на месте.
Пришли они к горе. Орел и говорит:
— Садись, Волк.
Волк сел.
— Распуши хвост!
Волк распушил.
— Вали, Еж, камень ему на хвост.
Поморщился Волк, но сделал, как Орел приказал.
— Ну вот, — говорит Орел, — вы и квиты. Иди-ка, еж, спокойно домой, а ты, Волк, как надоест сидеть, тоже вставай и уходи.