Сказки дедушки Матвея
Шрифт:
— Рака! Рака! — тут закричали все разом. Ой, что было! Все за него. Он и грозен, говорили, он и умен, говорили, он всем старостам староста будет. И старостой единогласно избрали Рака.
— Воля ваша, — согласился Сом. — Рака, так Рака. Ну-ка, Угорь и Линь, марш на дно за Раком!
Плывет Рак, клешней воду впереди себя разгребает.
— Добро пожаловать! — приветствуют Рака рыбы.
А Сом расправил усы и говорит:
— Избрали мы тебя, Рак, самым что ни на есть большим начальником. Только, чтоб нам исправно служить. Тебе и в ответе быть.
Выпучил Рак глаза, щелкнул хвостом.
— Зря
И, не теряя времени, поплыл Рак свои владения осматривать. А жук-плавунец впереди него мчится, все речное население оповещает:
— Радуйтесь, рыбы, радуйтесь! Рака избрали!
Услышала Утка, выплыла навстречу.
— Кря-кря-кря, добрый вечер, Рак Ракович. Как поживаешь?
— Жизнь, Утка, во сне такой не приснится. Начальник я теперь над всеми рыбами.
— Кря-кря-кря! Вот так диво! Эх, Рак, — вздохнула Утка и стала перебирать на груди перышки, охорашиваться, — эх, Рак, знал бы ты, как я дружить с тобой хочу. Приходи-ка ты завтра ко мне под вечер, да пригони десяточек — два плотвичек. Вот повеселимся на славу. Ты же теперь начальник, тебе все позволительно.
— Хорошо, — сказал Рак Ракович, — мы подумаем.
И поплыл дальше. Только Утка скрылась за излучиной, Цапля с берега подзывает:
— Рак Ракович, что ты гуляешь, в гости к нам не заплываешь?
— Некогда, Цапля, некогда. Вот с делами управлюсь, тогда, может быть…
Только сказать успел, Лягушка прямо перед самым носом выплыла. Ни слова не говоря, просунула лапку под клешню Рака и чуть не силой затащила его к себе в покои. И так обрадовалась почетному гостю, что всю ночь напролет на все голоса ему песни квакала. А наутро, когда Рак собрался на совет плыть, она зашлепала губами:
— И что ты не видел на совете? Или тебе при твоем положении у каких-то там рыб ума занимать? А случится что — приходи ко мне. Уж я тебе подскажу, как и что. Так поведем вдвоем дела с тобой, что к осени первыми богачами на реке станем. И не слушай никаких там Уток да Цаплей, они только и смотрят, как бы от тебя поживиться…
Долго еще напевала Лягушка Раку в том же духе. Рак все головой кивал, соглашался, а потом как глянул на небо — солнце-то ой-ой куда поднялось — понесся он по реке, сломя голову; прямехонько к омуту Сома. А там Рака ждали, ждали, да и ждать-то устали, разошлись все. Раку не понравилось это.
— Ишь, часок — другой не могли подождать своего начальника… Что ж, обойдусь и без советчиков. С ними одна только помеха. И почет со славой на всех делить надо.
И тут у Рака совесть заговорила:
«Вот оно, как начальником быть. Все думают, раз начальник, то у него и стыда нет. Не-ет, шалишь. Лягушка! — Шиш всем, кто думает на мой счет поживиться! Сам всю власть в свои руки возьму и сам править буду! Эй, Воблы! А идите-ка сюда! Вы что, порядка не знаете? Вы что икру мечете, где попало? Вы что реку захламляете? Что-оо? Р-разговаривать?! Получайте по выговору на первый раз! Соберите сейчас же все до икринки и снесите в тот рукав
И Воблы, еле живые от страха, отправились выполнять приказ начальника.
Как сказал Рак, что на деле его увидят, так и вышло. Неделя прошла, другая — и что же? Смирен был Рак воды бывало не замутит, а теперь — на поди, откуда что взялось. Носится по реке, как угорелый, из кожи вон лезет, в каждую мелочь старается вникнуть, да только бестолковая суета суетой и остается. И рыб задергал-запугал, и сам бестолку до пены у рта кричит… Все речное хозяйство через пень-колоду пошло.
— Старателен наш староста, ничего не скажешь, — стали поговаривать рыбы, — только бестолочь и неразбериха какая-то повелась во всем. Если бы к ere рвению да хорошую голову…
— Ходоков бы, что ли, к нему направить, — предложил Окунь, — чтобы почаще с нами, рыбами, советовался, к голосу нашему прислушивался…
Так и сделали.
Пришли ходоки к Раку.
— Неладно как-то у нас получается, — несмело заговорил Сазан, — как бы так придумать, чтобы мы для тебя старались, а ты для нас. С рыбьей наукой бы тебе надо познакомиться.
Рак от гнева пунцовым стал, затрясся весь.
— Как?! Своевольничать?! Ученого учить?!
Только Линь хотел что-то сказать, а Рак на него клешней:
— М-молчать! Кто здесь начальник? Вы или я? Я! Как скажу, так и будет. Убирайтесь вон, чтоб и духу вашего здесь не было!
Постояли ходоки, постояли, покачали головами, покачали, да и убрались восвояси.
Вскоре после этого вот какая история вышла. Забросили люди в реку невод и стали сводить концы, и попалось в невод рыбы видимо-невидимо. Тут бы самое время старосте позвать Сомова внучонка. Внучонок хоть и глуповат, зато силенкой природа не в меру наделила. Двинул бы он хвостищем раз, двинул бы второй, — не то что рыба ушла бы, пароход в дыру суй — не зацепится. А Рак что удумал! Вскочил он в мотню, как помешанный, глазищи выкатил и закричал: «Слу-ушай, сюда! Раз-збредайся по ячейкам! Ну! Живо! Суйте головы! Что-оо? Р-разговаривать?! Суйте головы! Работайте хвостами! Протискивайтесь!» А разве для того неводы плетут, чтобы рыба из них уходила? Рыбы-то головы в ячейки всунули, да так и остались: вперед пролезть — животы мешают, а назад — жабры зацепились, не пускают. Так их и выволокли вместе с начальником на берег. Рака-то после в речку бросили — кому он нужен такой худущий, а про остальных до сих пор никаких вестей нет. Рыбы на Рака в суд подали. В этот же день Сом вызвал его на допрос. Рак посыльных в шею вытолкал и велел передать Сому, что вины за ним никакой нет, правил он по совести.
Начал с того дня примечать Рак, что избегают его рыбы, и сам задичился.
Дальше — больше. Стали ему мерещиться всюду козни да заговоры. И чтобы ночной порой не прижали его где-нибудь под корягой и не пристукнули нечаянно — вырыл он себе нору в обрыве. Чуть стемнеет, залезет в нее, вход клешней загородит — вроде и вздремнет немного.
Вылез как-то утром распоряжение Голавлям дать, чтобы дно от наносов очистили — что такое? Словно вымерла река. Зовет не дозовется. Появился, наконец, старый Жерех.