Сказки детского Леса
Шрифт:
– Не полоснёт, – говорит Знай. – Здесь раньше времени не взлетишь. Здесь вообще со временем напряг, то ли есть оно, то ли нет, вовсе не поймёшь…
Ну и искушения, конечно, пошли разные. Чтоб окончательно души попавшиеся сгубить. Летуну золотых гаек-болтов вокруг котла черти лопатами насыпали, Знаю листов насквозь буквенных и вокруг котла и в котёл накидали, а солдата стали ведьмами о рогах и хвостах соблазнять.
Летун сразу внимания не дал на материал, а как крутить стал, так к чёрту и обратился близпробегавшему:
– Уважаемый, у вас что – с железом здесь большой недобор, что вы с такого дерьма гайки
– Много ты при жизни понимал, уклонист! – обиделся чёрт. – У нас тут всего есть надо чего, а тебя наказано было искушать золотыми гайками – значит золотыми. Жалобщик нашёлся. Люди за такую гайку жизни кладут и спину гнут, а он дерьмом обзывается. Смотри лучше внимательней, чего у тебя там в руках!
И дальше помчался куда-то в серую даль. Озаботился поперва конечно Летун, а потом, сказавши «и не на таком вашем золоте мы летали…», взялся на гайках резьбу на более крупную перебивать.
Знай тоже доволен.
– Никогда, – говорит, – и подумать не мог, какие славные пресса мёртвому припарки даёт!
Обложился листами буквенными, как пень на болоте, и сидит в полный рост. Только смотрит куда-то, как видит что.
– Да – удовольствия бесспорные! – подвёл итог солдат, выстроив в развед-шеренгу не приученных к дисциплине ведьм и отправив их для начала на заготовку ягод, грибов и дров для текущего отопительного сезона. – Горя моего только не хватает слегка, а так всё есть! Ляпота?!
А черти – народ работящий, усердный, у многих из них удел между прочим пожизненный – под котлами корпеть. И не то чтоб они сами к этому стремились, а просто строго у них: над ними страх, рядом кругом пекла, куда деваться? А тут непорядок неограниченный такой выискался – словно полное неуважение к их стараниям! Один баб всех неизвестно куда разогнал, другой в кипящем котле оттягивается как в раю и хоть бы рожу раз выраженьем сменил – уставился куда-то, вишь думает! А третий и вовсе что-то неладное с котлами пытается утворить: того и гляди или разберёт или ещё хуже – сберёт что-то наново, а чертям потом ломай голову, как на таком оборудовании работать. А он ещё приговаривает: «…взлетит… куда денется…». Как же, взлетит так, что потом всем чертям отвечать придётся за его эти взлёты. Одним словом – всё! Черти поначалу самостоятельно пытались управиться, жарку подбрасывали сгоряча, усовестить пытались ругательными словами. Но то ли ругательные слова не на том языке произносили, то ли температуру кипения у воды подымать сложно было для них, но на тонкости их никто внимания не обратил, и пришлось чертям старшего по котельному своему цеху вызывать, потому как – никак!
Пришёл старший по отопительному отсеку чёрт. С виду приличный, в кацавейке, в сермяжке и с бабочкой. Но известное дело: чёрт. Что тут поделаешь, когда невооружённым взглядом видно – не хозяин себе. Скривил рожу покрасивее осенней распутицы и как крикнет:
– На сковороды их!
И ногами топает, словно в такт.
– Паровоз! – заметил первым солдат.
– Никак переезд требуется, – отозвался с крайнего котла Летун. – Вишь – на всех парах подогнали! Поди, здесь мы управились уж.
– Шаман-Бубенец, – по танцу идентифицировал Знай.
И мига не прошло, как оказались уж все втроём на одной большой сковороде. Сковорода нечего сказать –
– Не видать ничего, – сообщил Летун Знаю с солдатом.
– Отдохнём, – отвечает солдат. – Утомляют черти больше старанием, ну их. Доставай Знай колоду – пока сообразим на троих, если делать нечего тут совсем.
– Нет, – говорит Летун. – У меня пока есть мало-много ли дел. Мне сплав сковороды покою не даёт, поди не первый век его тут калят, а почти не изношенный, дознать состав, так на корпус первое дело б было!
– Годится! – отвечает солдат. – Ты как, Знай?
– В идеале, – говорит Знай. – Я такую бесконечность, как тут кругом по сторонам только в мыслях представлял, а видеть её как у себя в кармане и не мечтал даже.
– Здорово! – говорит солдат. – Видь тогда. А я в таком случае сапоги пока починю.
И вот сидят – солдат сапоги чинит, Знай в бесконечность глядит, Летун сковороду на искус пробует. Совсем ведь не трогают никого, каждый делом своим занят в тишине, а у чертей опять некомфорт: чего это они расселись на заповедной сковороде, как на поляне с избушкою – может не горячо? Так нет, добавляли до сильного жару, посылали чёрта тайного невидимо проверить-опробовать. Проверил. Опробовал. По остатку хвоста еле восстановили потом работника, а этим и понятия нет – сидят все в делах! Чертям отчего-то и работа стала не мила, когда рядом такое безобразие творится, пришлось старшего по отбору мук чёрта вызывать. Тот пришёл. В пиджаке. Всё как положено – в галстуке и носках. Но тоже видать по поведению: чёрт.
– Это что? – говорит всем троим. А сам от натуги слегка задыхается: – Мне хамить? Отчего не в носках! Всех и всем покажу!!!
Нервничает это он так немного и как крикнет тогда:
– В жернов самый их! В пузо мамоново!
– Каблук придётся менять, – говорит ему с сожалением лёгким солдат. Оторвался от работы на шум, смотрит, стоит перед ним – привидение. – Определённо менять! Смотри, Знай, кого к нам принесло. Это не ты часом там с бесконечностью балуешь?
– Это чёрт, – отвечает Знай. – Су́тул-Бабай. Восьмой квант от волны. На схлопе.
– Чадит больно, – заметил Летун. – Поршневые его, кажется, сильно запущены. Барахлят.
И оказались все втроём в гостях у правил, к которым и сам чёрт редко носа суёт. Вокруг – чудо. И куда ни глянь такие чудеса, что при малых не можно и сказывать. Красо́ты – одна щедрее другой и все словно наизнанку повывернутые.
Ну да кто бы пугался, да не те, кто сами мир стряпать умеют и устройство его понимают мал-мало совсем.
– Тут в карты играть точно потом! – сказал сразу солдат. – О, ведь сколько, понимаешь, бывает на свете делов!