Сказки и предания алтайских тувинцев

Сборник

— С расстояния во сколько лет и месяцев пути мы станем стрелять по ремням?

И хан ответил:

— Не с расстояния лет и месяцев и даже не с расстояния в шесть часов. Мы будем стрелять только с расстояния, на котором можно услыхать крик.

Так он и приказал.

Стреляли юноши, которые сплели по пятьсот, по шестьсот ремней, а Отгек Джуману пришлось стрелять последним. Никто из стрелявших не выбил ни одного ремня. Тут вынул Отгек Джуман свой длинный желто-пятнистый лук, взял одну за другой три стрелы и сказал:

—

Мало здесь места, чтобы натянуть лук в полную силу, поэтому для стрельбы по ремням я сделаю выстрел средней силы.

И еще он сказал:

— Я пущу три стрелы из лука, сразу исполнив три тайных желания мужчины! Делать нечего, ведь я — самый последний.

И, выстрелив трижды тремя стрелами, он выбил три главных ремня.

Все подданные ханских хошуунов совсем приуныли и просто онемели, ибо Отгек Джуман подряд тремя выстрелами выбил ремни, в стрельбе по которым полагалось состязаться весь день, и сразу стал победителем.

— Этот юноша по имени Отгек Джуман, выигравший в стрельбе по ремням, стоящий парень, — говорили все.

Подданные же царства — хлоп! — жители хошуунов — бух! — на том и разошлись.

Когда же начался праздник великого хана и стали пить арагы и кумыс, младшая из бывших тут трех дочерей хана, которую хан любил и берег как зеницу ока, в восхищении так кинула Отгек Джуману свое золотое кольцо, что оно попало ему прямо на палец. А потом ее хан-отец пометил его своим знаком, чтобы, где бы он ни был, узнать его.

Когда прошло семь дней праздника, он велел всему своему на- роду собраться еще раз. «Пусть все они пройдут мимо моей дочери, — думал он, — а я узнаю нужного мне человека».

Три дня шли люди мимо хана. В последний день, когда Отгек Джуман хотел во что бы то ни стало пойти туда и спорил с Май- ышгаком и Шойушгаком, они сказали ему:

— На такого несчастного, нищего и оборванного, как ты, хан вообще не обратит никакого внимания. Лучше уж пойти туда черной собаке, чем тебе, понимаешь?

— Вы, братья, провели уже шесть-семь дней на празднике хана, я же, бедный, не был там ни разу. Как выглядит хан? Хотелось бы хоть разок взглянуть на его лицо, — сказал Отгек Джуман.

— Ну, коли так, то по крайней мере не говори никому, что ты младший брат Майышгака и Шойушгака! Скажи: «Я несчастный сирота, бродяга». Не ходи за нами! — приказали братья.

Пока они могли видеть его, Отгек Джуман шел в выцветшем оборванном тоне.

Когда солнце достигло зенита и стало спускаться, все уже прошли мимо двери хана. Оставались только Майышгак, Шойушгак и Отгек Джуман.

Братья Майышгак и Шойушгак со свойственным им высокомерием сказали:

— Нас обоих им придется взять, а как же иначе? — и стали локтями подавать знаки.

Прошли они мимо, и ни одного из них не выбрала ханская дочь.

Последним шел бедный Отгек Джуман, которому пришлось быть синим быком [90], плестись в хвосте. Как только он приблизился, младшая

дочь хана сразу же узнала его, схватила и притянула к себе. Хану же Отгек Джуман показался столь презренным, что он даже не дал ему приготовленной для победителя юрты. Пришлось Отгек Джуману самому собирать желтый войлок, из которого сука устроила себе пристанище, и складывать из него хадгыыр.

И сказала тогда дочь хана:

— Покажись снова в своем прежнем прекрасном обличье, таким, каким ты был на празднике, и отомсти этому старому псу!

Вняв ее словам, Отгек Джуман снова принял свое прекрасное обличье и вышел из вонючего хадгыыра, сложенного из желтого войлока. Увидев его, хан поразился: «Что за удивительное создание! О, он совсем не такой, как другие! Я, наверное, поторопился», — подумал он.

Вот послал хан трех своих зятьев на охоту в горы.

Отгек Джуман спросил:

— Достаточно ли хорош для того, чтобы охотиться на дичь, такой захудалый человек, как я, живущий в вонючем хадгыыре суки, батюшка?

Потом они поскакали втроем на охоту, каждый на свою гору. Отгек Джуман настрелял на солнечной и на лесной стороне своей горы столько диких овец и баранов, что получилось по большой куче. Два других зятя хана вернулись с пустыми руками.

Привез Отгек Джуман свою добычу домой, и, сварив и поджа-.рив хорошенько добытое мясо, он поджарил для своего знатного тестя сердце вместе с легкими и потрохами и в знак почтения послал все это ему с младшей ханской дочерью.

Она сказала:

— Хан-отец, не думайте, что коричневая еда, приготовленная в вонючем хадгыыре суки, нечиста. Попробуйте-ка!

Когда она вышла, хан посмотрел вслед дочери и сказал:

— Мяса этого я есть не буду. Не нашли еще той дичи, что настреляли Майышгак и Шойушгак?

Ее родная мать не выдержала и сказала:

— Если зажравшийся старый пес не ест этого прекрасного блюда, принесенного моей младшей дочерью, то и пусть не ест.

Попробовала она сама, а мясо было на вкус, как тончайший сахар, от которого человеку не оторваться. А то, что осталось, мать велела отнести в юрты своих старших зятьев. Отведали они мяса, и первый сразу же прокусил себе язык, а другой — палец.

И опять послал хан трех своих зятьев на гору Эзен Хара и сказал:

— Идите на охоту вместе и вместе возвращайтесь!

Бедный Отгек Джуман раздобыл для своих старших братьев казан, сварил им чай и отправил своих старших братьев на большую охоту. Хоть три дня они охотились, а вернулись ни с чем, с пустыми руками.

И сказал Отгек Джуман:

— Если бы я подстрелил дичь, хорошенько поджарил бы мясо и дал бы его нашему хану-отцу, он все равно не стал бы его есть, потому что не считает меня за человека. Даже не отведав, он не стал есть мясо, которое я послал ему. Поэтому я убью дичь, а вы пожарьте мясо и дайте ему сами. Согласны, милые мои братья?