Сказки из Скородумовки. Чурочки березовые
Шрифт:
– Еще кто их видел?
– допытывалась Гостюшка.
– Да никто. Ишь, расктокалась. Мало того, что я видала? Спустилась к речке, дождь так и хлещет, так и льёт.
– Тебя нелегкая зачем в грозу к речке понесла?
– Тёлка убежала, искала я её, ой, тётка Дуня, не перебивай. Кругом громыхает, небо на половины колётся, думаю, смерть моя пришла, и про тёлку забыла. Зажмурилась я со страху, а когда открыла глаза, с ветки ракитки кругляш сползает, легко так на другую веточку перепрыгнул, сам горит, а чуть
– А ты за кого беспокоишься?
– нарочито зевнула Гостюшка, - у нас тятя и Стёпушка за божницей лежат, да деда Дрёму туда же положили, а у тебя ни отца, ни братьев. За кого сердцем-то болеешь?
– Ксюша, - окрикнула мать.
– Злая ты, - было непонятно, текут ли слёзы по Полькиным щекам или капли дождя не высохли.
– Думала, обрадую вас.
Полька жалко согнулась, шагнула к двери, но Гостюшка вскочила, обхватила девушку за талию, прижалась к мокрому боку.
– Прости меня, Полька!
– Да чего, привыкшая, все над Полькой смеются, дразнятся - рыжая-бесстыжая. А чего насмехаться-то? Кто-нибудь подумал, каково нам с матерью? Вы первый год без мужиков и то спеклись, а мы который год вдвоем работу ломим. Были б братья, подросли, помогать бы начали, так нет, одни девки уродились. Кроме меня еще три сестры маленькие. Девки с бусами, а Полька рябину на нитку нижет. Кто сапожки носит, Полька в лапти лишь зимой обувается. Ладно, бывайте.
Поля хотела отвести от себя Гостюшкины руки, но девчушка еще крепче обняла её.
– Как от тебя свежестью пахнет, Поленька. Не уходи, расскажи, что видела.
– Так уже.
– Ещё раз послушать хочется.
– Эх, - вздохнула Гостюшка, выслушав во второй раз историю Поли, - не поверят тебе люди.
– Почему? Разве я кого обманула, разве что чужое в свой карман положила, или лишнего с кого взяла?
– Смотри Полюшка, - Гостюшка начала загибать пальчики: - Синие дорожки все видели.
Мать и Поля кивнули.
– Белых воронов полдеревни, и ругань помнишь какая стояла.
– А шары огненные одна я, - Поля огорченно качнула головой.
– Тётка Марфа первая на смех подымет. Промолчать разве? Так нельзя, последний знак это был.
Бабы, собравшись в кружок посреди деревни, перекидывали друг другу обидные словечки. Одна начнет, другая подхватит. Полька стояла, угнув голову, была она даже не красного, а свекольного цвета. Гостюшка протиснулась сквозь баб, подошла к Польке, прижалась к ней.
– Ой, не могу, Польке рыжей верить, - закатывалась одна баба.
– Углядела, - зло пересмеивались женщины, - у нее во всей деревне только глаза и есть, востроглазая.
– Да летели бы шары, - Марфа выставив грудь двинулась
– Конечно осветило, - лепетала в свое оправдание девушка, - много света было. Я правду говорю.
– Да правду разве таким голоском говорят? Ее кричать надо, - гаркнула Марфа, - вот так. А-а-а-а!
Гостюшка с обидой заметила, что тетки Фотинья и Фёкла тоже смеются над Полькой и даже мать, было поверившая девушке, тоже стояла с сомнением на лице.
– Не может Полька обманывать, - пробовала заступиться Гостюшка.
– Она и не обманывает, - старуха Евлашка приплелась послушать бабьи пересуды, - ее как громом шибануло, так у нее огненные круги перед глазами и поплыли, вот Полька и подумала, что это шары.
– Что хотите говорите, - Полька топнула ногой, - а я видела, видела. И не шибало меня громом, неправда. Завтра же спозаранку пойду искать колдунов.
– И я с тобой, - вызвалась Гостюшка.
– Тебе зачем?
– нахмурились бабы, - ни мужа не потеряла, ни сына. Над горем нашим насмехаешься.
– Нет, нет, - Полька закрыла глаза руками и заплакала.
– Напрасно дочку обижаете, - Полькина мать, оттиснула плечом товарок: - Сроду Поля не соврала.
– Ага, - кивали бабы, - она только по пятницам врет, а по четвергам неправду говорит, во вторник хошь не хошь, а соврешь, во середу - брехать беды нету, в понедельник - языком мели точно веник, ну уж в субботу - такая работа: ври да не завирайся. И только в воскресенье, отдохнув после обеда, скажет Полька чистую правду.
– Пристукнутая твоя девка, - насели бабы на Полькину мать, - была просто рыжая. А теперь рыжая с пришибом.
Бабы прыснули. Полька кинулась было бежать, но Марфа ловко ухватила девушку за толстую косу.
– Ты куда, красавица? Я с тобой поутру тоже пойду, а как к обеду назад воротимся, не жди от меня хорошего, - глаза Марфы сузились, - уж я тебя позорить буду, покуда язык не измочалю.
– За что ты так, тетка Марфа?
– Поля подняла на Марфу измученные глаза.
– Что плохого я сделала?
– А чего лезешь, куда не просят. Ты кто такая, какого роду, что тебе знаки посылаются? Теперь не отвертишься, колдунов искать пойдешь, да далеко ли уйдешь?
– Марфа хохотнула.
– Мам, собери мне что-нибудь в дорожку, с Полькой я отправлюсь, - попросила Гостюшка мать, вернувшись домой.
– Ложись спать, родимая, Полька если и пойдет куда - к обеду дома непременно будет. А ты закрывай глазки. Все еще в жизни будет - и ночи бессонные, и работа надрывная, хоть в детстве поспи.
Мать подошла к божнице, взяла маленькое полено и начала его баюкать.
– И ты, сынок мой ненаглядный, солнышко моё ясное, спи.
Лишь только начало светать, а в окошко уже стукнули.