Скитальцы Гора
Шрифт:
— Я больше не буду так громко кричать, — поспешила заверить меня она.
— Конечно, не будешь, я прослежу за этим. Ага, вот он, — объявил я вытаскивая из рюкзака кляп.
— Нет, пожалуйста, — простонала женщина.
— Открывай рот, — скомандовал я.
— Но что я буду делать, если ко мне приблизится тарларион? — поинтересовалась она.
— Рот, я сказал, открой, и пошире, — напомнил я, и запихнул тряпичный кляп между её зубов, отчего у Ины из глаз брызнули слёзы.
–
— В конце концов, пленник должен быть готов к тому, что кляп может
Она смогла только придушенно промычать в ответ, а я тем временем дважды обмотал завязку вокруг её головы, пропустив между зубами. Леди Ина что-то снова промычала. Концы завязок я туго затянул и связал узлом. Теперь кляп оказался плотно и глубоко закреплён в её рту, так что ей нечего было даже надеяться сместить его или вытолкнуть наружу. Леди Ина снова что-то промычала, в чём явно прослушивались просительные нотки. Я подёргал завязку, проверив, насколько надёжно завязан узел и остался доволен своей работой. Закончив с этим, я повернул женщину, к себе лицом и поинтересовался:
— Надеюсь, Ты не возражаешь. Когда-то я, по твоему желанию, ходил с этим кляпом, теперь твоя очередь.
От уголков глаз Ины вниз пролегли влажные полоски.
— Одно мычание — «Да», — объяснил я, — два — «Нет». Понятно?
Одно мычание.
— Если заметишь тарлариона или что-то ещё, что может представлять угрозу, то Ты превосходно справишься, воспользовавшись этими сигналами, — проинструктировал её я. — Испуганное мычание я услышу и пойму. Конечно, тебя сложно будет услышать с расстояния больше нескольких футов, но я не собираюсь отдаляться от тебя на столько, так что это не проблема. Сама Ты будешь держаться от плота на расстоянии верёвки, соответственно, твоё мычание я оттуда услышу. Это ясно?
Женщина издала одиночное мычание, довольно сердитое, надо заметить.
— Ты скромна и послушна? — осведомился я на всякий случай.
Снова одно мычание, на этот раз с испуганной интонацией и опусканием головы вниз.
— Мычать у тебя получается неплохо, — похвалил я. — А ещё Ты отлично смотришься с кляпом во рту.
Она возмущённо вскинула голову и уставилась на меня.
— Возможно, женщинам нужно чаще затыкать рот, — задумчиво сказал я, вызвав новые слёзы на глазах моей пленницы. — Пожалуй, когда мы встанем на отдых, я тебя потрогаю.
Теперь в её глазах сверкнуло нетерпеливое ожидание и благодарность.
Шла уже пятая ночь нашего путешествия на юг. Даже за столь короткий промежуток времени, насколько я смог заметить, Леди Ина успела неплохо познакомиться со своей собственной женственностью, и даже начала становиться её беспомощной пленницей.
— Только в этот раз, когда я тобой займусь, будет лучше оставить тебя с твоим кляпом, — сообщил я и заметил, как глаза женщины пораженно округлились. — Это должно стать интересным опытом для тебя.
Ина с горестным стоном покорно опустила голову.
За прошедшие несколько суток, я брал её довольно часто, не обращая
— Кроме того, — продолжил я, — в течение пяти дней, во время наших стоянок, я буду в качестве наказания за крик после того, как я дважды потребовал замолчать, и за то, что немедленно и послушно не отреагировала на мою команду открыть рот для кляпа, привязывать тебя так, как постоянно привязывали меня самого во время моего нахождения в плену в дельте, то есть руки мне связывали за спиной, а за ноги и за шею растягивали между двумя кольями. Таким образом, Ты сможешь лучше узнать жизнь ночных насекомых, например, таких как болотные жуки.
Леди Ина смотрела на меня, и в глазах её плескались ужас и страдание.
— Итак, Ты скромна и послушна? — спросил я снова, и с удовлетворением услышал одиночное мычание своей повесившей голову пленницы.
Вернувшись на плот, я снова налёг на шест. Надо было продолжать моё затянувшееся путешествие. Женщина шагнула следом, привязанная к плоту верёвкой.
21. Позолоченные остатки
— Смотри-ка! — воскликнул я. — Вон там.
Женщина издала тонкий вопросительный писк, произносить что-либо более громкое или разборчивое ей мешал кляп.
Я упёрся шестом в дно, поворачивая плот влево, и притыкая его к песчаной отмели.
— Вон туда смотри, — указал я, пленнице, выдавшей звук в котором, при известном опыте можно было разобрать удивление.
На небольшом островке слева от нашего курса, в лунном свете виднелась лежавшая, наполовину скрытая в песке, вырезанная из дерева, голова болотного ганта на длинной, футов десять длиной, узкой шее.
— Узнаёшь? — спросил я, кивая в сторону обломков.
Женщина промычала один раз. Конечно, она не могла не узнать того, что лежало на песке. Кстати, такое зрелище очень полезно, с точки зрения воспитания женщины.
Это было всё, что осталось от её баржи. Когда-то, эти обгорелые останки были форштевнем, пурпурно-золотистым, с вырезанной на его верхней оконечности остроклювой головой болотного ганта. Доски кормы были покрыты изящной резьбой, делавшей их похожими на перья. Позолочены были даже шесты, которыми эту конструкцию приводили в движение. На палубе возвышалась открытая позолоченная каюта, покрытая полупрозрачным золотистым тюлем. Ничего от этого великолепия больше не осталось. Краски на шее и голове птицы потемнели, обгорели, а дерево местами обуглилось. О блестевшей некогда на солнце позолоте можно было только догадываться. Возможно, её соскребли ножами, или она сгорела в огне.