Скорость

Рыбин Анатолий Гаврилович

Елена Гавриловна закрыла глаза, подумала: «Ну, как я могла это сделать? Вот глупая». Она порвала бумагу на мелкие части и бросила в ящик, громко стукнув крышкой.

За столом сидели долго. Ели яичницу с колбасой, горячие сырники в сметане. Потом пили чай, намазывая хлеб душистым яблочным конфитюром.

Откуда-то выскакивали летучие мыши, отважно выписывали над столом приветственные круги и мигом исчезали, даже не задев листьев.

Иногда совсем рядом начинал просяще гудеть жук. Володя махал ему рукой

и кричал:

— Лети, лети! Давай!

Но когда жук затихал, Володя сокрушенно морщился.

Неожиданно к калитке подкатила легковая машина. Умолк мотор, хлопнула дверца. «Наша дежурная, что ли?» — насторожилась Елена Гавриловна. Однако не угадала. Во двор вошли Ракитин и Зиненко, оба по-домашнему, в легких рубашках без рукавов: один в белой, другой в сиреневой. Хозяйка всплеснула руками:

— Вот уж чудо! Борис Иванович! Аркадий Петрович! Откуда вдруг? Как это вы?

— А просто, — сказал Ракитин. — Купаться ездили. Вот и…

— Да куда же купаться? Не по пути вроде?

— Так тут не мы. Тут шофер. Новой дорогой решил. А к вам приказал вот Аркадий. Заглянем, говорит, на огонек, проехать неудобно.

— Как же проехать, — отозвался Зиненко. — Огонек-то на весь переулок.

— Ну ладно, ладно, — замахала руками Елена Гавриловна. — Проходите, пожалуйста, прямо на чаек.

Ракитин повернулся к детям, которые, прижавшись к столу, внимательно следили за поведением гостей и хозяйки.

— Это чьи же такие?

— Алтунины, — твердо ответил Володя.

— Ах, Алтунины! — сказал Ракитин. — Рад познакомиться. Очень рад. — И опять к Елене Гавриловне: — А вы что же из центра и вдруг на окраину?

— А тоже, чтобы купаться ходить.

— О, резонно!

Потом гости пили чай, говорили о том, о сем, жаловались на жару, которая иссушила все на свете: и землю, и деревья. Как бы между прочим, Ракитин заметил:

— Не заходите вы что-то в горком, Елена Гавриловна. На совещаниях встречаемся, киваем друг другу, а чтобы так по душам…

«Значит, вспомнил зимнюю историю», — подумала Чибис и ответила не без намека: — Заняты вы, Борис Иванович, как заходить-то.

— Занят не занят, а все-таки нужно… И вы уж давайте откровеннее, без этой… без дипломатии…

Елена Гавриловна многозначительно улыбнулась и подлила гостям свежего чаю.

После того, как они, весело распрощавшись, уехали, Наташа и Володя, соскочив с мест, принялись помогать Елене Гавриловне убирать со стола. Закончив, потушили свет и уселись на крыльце. Елена Гавриловна в середине, а Наташа и Володя по бокам. Клены опять опустили ветви низко, низко. Затрещали сверчки в траве. Где-то в конце переулка тихо и мелодично запели девчата. Володя поднял голову, попросил:

— Тетя Лена, расскажете сказку?

Она придвинула мальчика поближе к себе, обняла.

— Расскажу, мой хороший, расскажу. Слушай. В одном

очень далеком городе жила-была фея. Она была справедливой и не все люди ее любили.

— Это правдашняя? — спросил Володя.

— Очень даже правдашняя, — Елена Гавриловна улыбнулась, поцеловала мальчика в коротко подстриженную макушку.

Сквозь листву кое-где проглядывали звезды. Они словно говорили: а мы тоже хотим слушать сказку.

6

Цеховая контора помещалась на высокой площадке, пристроенной к главной стене. Застекленная с трех сторон, она походила на большую тепловозную кабину, откуда можно было просматривать все, что делалось на канавах до самых выходных ворот.

Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Зиненко, держась за железные поручни лестницы, впервые взошел сюда. Тогда еще всюду были горы кирпича, песка, извести. Теперь ничего этого не осталось. Помещение раздвинулось, посветлело.

Но ощущение того, что здесь по-прежнему идет стройка, не покидало его. Об этом говорило все: и стук пневматических молотков, и гул мостовых кранов, и проносившиеся мимо автокары. Даже солнечные лучи под сводами стеклянных перекрытий висели, как свежие строительные леса.

Вдали, со стороны механического цеха показался Шубин. Он шел, торопливо раскачиваясь и суматошно размахивая руками. Зиненко сразу понял: что-то произошло, и быстро сбежал вниз.

— Что случилось?

— Э-э-э, не спрашивайте. Час назад Синицын угробил два тяговых электродвигателя.

— Синицын? — переспросил Зиненко.

— Он самый, новоявленный, со свежим дипломом.

— На каком нее тепловозе?

Шубин достал из кармана блокнот, полистал его. Не отыскав нужной записи, задумчиво прищурился:

— На двести тридцать втором, кажется.

— На широкинском! — вспомнил Зиненко. — На том самом, где проводок искали.

— Э-э-э, тот или не тот, какая разница. Не надо было Синицына переводить в машинисты. Вот в чем дело.

Часом позже, освободившись от дел, Зиненко вышел за ворота, чтобы покурить на вольном воздухе. После прохлады, какая царила в депо, он попал словно под гигантский каупер, где все было заполнено густым невыносимым жаром.

На ближнем пути, у наливного состава, он увидел начальника депо, который помогал какой-то женщине с фанерным ящиком перебраться через тормозную площадку. Ухватившись за поручни, женщина долго ловила ногой ступеньку подножки и громко смеялась над собственной неловкостью.

— Куда вы ее снарядили? — спросил Зиненко у Алтунина.

Тот улыбнулся.

— Походный буфет организуем.

В женщине с ящиком Аркадий узнал официантку деповской столовой. И все же решительно ничего не понимал: какой «походный буфет»? Зачем?