Скованный ночью
Шрифт:
— Есть нечто еще более странное, чем «превращение» двух подонков в чудовищ, — сказал Бобби. — Мерзавец оставил в кровати близнецов рисунок.
— Ворона? — догадалась Саша.
— Чарли назвал ее вороном. Есть разница. Ворон сидит на камне, расправив крылья для полета. Не в той же позе, что на первом рисунке. Но послание то же: «Дэл Стюарт будет моим слугой в аду».
— Дэл имеет представление, что это значит? — спросил я.
— Чарли Дай говорит, нет. Но он думает, что Дэл узнал
— Но если бы Дэл узнал его, то сообщил бы копам, — сказал я, — и с мерзавцем было бы покончено.
— Чарли сказал, что Дэл ничего им не сообщил.
В голосе Саши прозвучали отвращение и недоверие:
— Его детей похитили, а он скрывает информацию от копов?
— Дэл по уши увяз в историю с Уиверном, — вмешался я. — Может быть, он обязан помалкивать о личности похитителя, пока не получит у своего начальства разрешение на разговор с копами.
— Если бы это были мои дети, я бы плюнула на правила, — ответила Саша.
Я спросил Бобби, что сказала Дженна Уинг о вороне и послании, оставленном под подушкой. Оказалось, что она не имеет об этом представления.
— Впрочем, я слышал еще кое-что, — сказал Бобби, — и это окончательно превращает дело в головоломку.
— То есть?
— Чарли говорит, что две недели назад школьные медсестры и врачи из управления здравоохранения округа проводили ежегодный осмотр всех дошкольников и младшеклассников в городе. Обычная проверка зрения, слуха, флюорография. Но на этот раз они брали анализы крови.
Саша нахмурилась.
— Всем ребятишкам делали анализ?
— Пара медсестер заикнулась, что для этого нужно разрешение родителей, но чиновник из округа навешал им лапши на уши насчет нескольких случаев скрытого гепатита, который может перерасти в эпидемию. Мол, именно поэтому они проводят предварительное обследование.
Мы сразу поняли, что имеет в виду Бобби, и Саша обхватила себя руками, словно ей стало холодно.
— Они проверяют ребятишек не на гепатит, а на ретровирус.
— Чтобы определить, насколько он распространился в городе, — добавил я.
Тут Бобби и изложил свою версию, куда более зловещую.
— Мы знаем, что «яйцеголовые» ломают себе мозги в поисках лекарства, верно?
— Аж уши дымятся, — согласился я.
— А вдруг они выяснили, что небольшой процент инфицированных обладает природным иммунитетом к ретровирусу?
— А вдруг эта мерзость не может передать некоторым генетический материал, который она несет? — подхватила Саша.
Бобби пожал плечами.
— Или что-нибудь другое. Они могут захотеть изучить тех, кто обладает иммунитетом.
При мысли о том, к чему это ведет, меня затошнило.
— Джимми
Но Саша не хотела принимать нашу логику.
— Для исследований им не нужны дети. Достаточно брать образцы крови или тканей каждые несколько недель.
С неохотой вспомнив людей, которые когда-то работали с моей ма, я сказал:
— Если у тебя нет моральных ограничений, если ты уже использовал в экспериментах людей вроде осужденных каторжников, похитить ребенка для тебя раз плюнуть.
— Ничего не надо объяснять, — подтвердил Бобби. — И родителей уговаривать не придется.
Саша пробормотала слово, которого я никогда от нее не слышал.
— Брат, — сказал Бобби, — кажется, у конструкторов автомобильных и авиационных двигателей есть термин, означающий «тест на разрушение».
— А, понимаю, куда ты клонишь. Да, я уверен, что в некоторых биологических исследованиях есть то же самое. Проверка на то, сколько может выдержать организм, пока не разрушится.
Саша прошипела то же слово, которое я только что слышал, и повернулась к нам спиной, словно не хотела ни видеть, ни слышать нас.
Бобби сказал:
— Может быть, самый быстрый способ понять, почему тот или иной объект — в данном случае один из этих малышей — имеет иммунитет к вирусу, заключается в том, чтобы заражать его лошадиными дозами инфекции и изучать реакцию организма.
— Пока не убьют его, да? — гневно спросила Саша, снова поворачиваясь к нам. Ее прелестное лицо раскраснелось так, словно она наполовину наложила грим для пантомимы.
— Пока не убьют окончательно, — подтвердил я.
— Мы не знаем этого наверняка, — попытался утешить ее Бобби. — У нас нет данных. Это всего лишь полусумасшедшая гипотеза.
— Полусумасшедшая, однако правдоподобная, — уныло сказал я. — Но при чем тут эта дурацкая ворона?
Мы посмотрели друг на друга.
Ответа не было.
Бобби снова подозрительно уставился в окно.
Я спросил:
— Брат, что там? Ты заказал пиццу?
— Нет, но город кишит анчоусами.
— Анчоусами?
— Рыбообразными типами. Вроде тех зомби, которых мы видели сегодня ночью, когда ехали из Уиверна к дому Лилли. Типов с мертвыми глазами в седане. Я видел и других. У меня такое чувство, что готовится какое-то выдающееся паскудство.
— Худшее, чем конец света? — спросил я.
Он бросил на меня удивленный взгляд, а затем усмехнулся.
— Ты прав. Хуже не бывает.
— Да уж, — мрачно буркнула Саша. — Хрен редьки не слаще.
Бобби обернулся ко мне и сказал:
— Я знаю, за что ты ее любишь.