Скрипка дьявола
Шрифт:
Инспектор, которому было не слишком удобно смотреть снизу вверх на свою собеседницу, воспользовался случаем и встал, как бы для того, чтобы посмотреть на фортепиано. Собака, судя по всему, уже нагляделась на этот инструмент, поскольку и не подумала слезть с дивана, на котором так уютно устроилась.
— У Ане, — начала объяснять Кармен Гарральде, — была страсть к инструментам и вещам, связанным с музыкой. Это фортепиано — подлинное сокровище, оно датировано тысяча восемьсот семьдесят шестым годом, на нем когда-то играл Брамс, и его также использовал симфонический оркестр Би-би-си в своих первых записях.
Они
— Какой характер носили ваши отношения с Ане? — спросил он, как о чем-то не совсем приличном.
Вопрос, прозвучавший двусмысленно, встревожил Гарральде.
— Что вы имеете в виду?
— В профессиональном смысле, — продолжил Пердомо, словно не заметив реакции собеседницы. — Какого рода работу вы выполняли? Скажем, можно ли вас назвать агентом? Или, скорее, личным секретарем?
— Я была много больше, чем просто артистический агент, инспектор. Я говорю не только о глубоких эмоциональных связях, бесспорно существовавших между нами, потому что я знаю Ане с той поры, как она была подростком. Дело в том, что большинство артистов, как правило, не ограничиваются одним агентом.
— Да? И что собой представляет эта система?
Кармен Гарральде еще сильнее наклонилась к фортепиано, так что взору Пердомо представилось, что инструмент превратился в галеон XVII века с этой женщиной в качестве носовой фигуры. Прежде чем ответить на вопрос полицейского, фигура улыбнулась, но в ее улыбке не было сердечности, только самонадеянность.
— Вы лучше поймете, если взглянете на эту страницу.
Гарральде поставила на крышку фортепиано ноутбук и открыла страницу, которая называлась «Исполнители классической музыки: кто кого представляет». Слева в столбик были перечислены музыканты по категориям: композиторы, клавишники, скрипачи, виолончелисты, альтисты, контрабасисты, гитаристы, арфисты, флейтисты, кларнетисты, трубачи, саксофонисты, тромбонисты и так далее. Пердомо насчитал больше двадцати категорий. От названия каждой специальности можно было перейти к другому, гораздо более обширному списку, содержащему имена и фамилии артистов.
Справа в окне, где каждые несколько секунд изображение менялось, проходила нескончаемая вереница портретов, где незнакомые лица чередовались с подлинными звездами в этой сфере. В разделе скрипки любитель музыки непременно узнал бы лица Хилари Хан, Пинхаса Цукермана, Мидори и множества других «священных коров», беспрерывно сменявших друг друга.
Гарральде продолжала:
— Если мы кликнем, к примеру, на Сантори Гото, вы увидите, что в зависимости от страны, о которой идет речь, представители меняются: в Испании это агентство «Ибермелоди», в Италии «Джезиа», в остальной части Европы «Интермусика». Если какой-то концертный зал, боже упаси, захочет пригласить Сантори в Испанию, устроителям нужно будет только кликнуть на «Ибермелоди» и войти с ними в контакт по электронной почте, чтобы оговорить сроки и финансовые условия японки. В свою очередь, артистические агенты объединены в международную ассоциацию — IAMA. Так вот, практически единственной артисткой в мире вне этой системы была Ане Ларрасабаль: я представляла
Кармен Гарральде энергичным жестом закрыла крышку компьютера, и он исчез с поверхности фортепиано с той же скоростью, с какой перед этим появился. Она заправила волосы за уши жестом, в котором сквозило кокетство, и продолжила:
— Помимо того что я вела ее график концертов, я занималась контрактами, связанными с записью дисков и рекламой.
Пердомо тут же вспомнил рекламу роскошных часов на программке концерта, где под фотографией Ане Ларрасабаль, играющей на скрипке, помещался слоган, гласивший: «Время великих артистов показывает „Клокерс“».
— Сеньора Гарральде…
— Сеньорита, — поправила она с улыбкой, полной самоиронии. — Я состарилась, но так и осталась сеньоритой.
— Хорошо, сеньорита, — повторил инспектор. — Поскольку вас не было в концертном зале, когда было совершено преступление, вы мало что можете мне сказать о событиях того вечера. Кстати, почему вас не было на концерте?
— У меня дико болели ноги, и я попросила Ане извинить меня.
Пердомо молчал. Женщина, проявив проницательность, поняла, что сейчас речь зайдет об алиби, и удивила инспектора тем, что предвосхитила его вопрос:
— И разумеется, вы захотите узнать, где я была в тот вечер, когда было совершено преступление, и, как вы, полицейские, любите выражаться, чем могу это подтвердить.
— Вы входите в ближайшее окружение жертвы. Мне не поздоровится от начальства, если в моем рапорте не будет точных сведений о том, где находились друзья и родственники погибшей во время антракта, то есть тогда, когда было совершено преступление.
— Я хотела бы, чтобы вы не думали, что меня задевают эти никчемные и рутинные вопросы. Боже мой, да они просто смешны, если сравнить все это с настоящим допросом в сериале о Макмиллане, которые я видала по телевизору в юности!
Инспектор улыбнулся непосредственности своей собеседницы и ощутил желание узнать, кто такой был этот Макмиллан, о чьих похождениях ему не приходилось слышать. Еще он задался вопросом, не скрываются ли под маской цинизма более глубокие чувства, тем более что она сама призналась, что была эмоционально тесно связана с жертвой.
— Я была в доме всю ночь, — заявила Гарральде, — и не могу доказать этого. Знаете почему? Потому что не имела ни малейшего представления о том, что мою девочку убьют. В другой раз, когда убьют кого-нибудь из моего… как вы сказали, инспектор? Ближайшего окружения? — я постараюсь разузнать о преступлении заранее, чтобы иметь возможность представить полиции алиби такое же крепкое, как это фортепиано.
Гарральде два раза стукнула костяшками пальцев по крышке инструмента в подтверждение своих слов, и фортепиано отозвалось густой, как козлиное блеяние, нотой.
— Это модератор, — объяснила она, словно извиняясь за участие инструмента в диалоге. — Он совсем не опускается, и струны остаются свободными, как будто нажимаешь на педаль. — Тут она изучающе посмотрела на инспектора и добавила: — Любопытно, инспектор, но, когда я наблюдала, как вы входите в эту дверь, у меня создалось странное впечатление, будто я вас видела раньше.