Скромное обаяние художника Яичкина (Божий одуванчик - 2)
Шрифт:
– Ну, зачем же так сурово, - смутилась я, - у нас тут такое творится - не поверишь. Вчера Пашка нашел в заброшенном доме монструозный полуразвалившийся буфет, всю ночь мы его тащили домой и спать легли только под утро. Я, конечно, могу, преодолевая всяческие трудности, подняться с постели, только кому я такая несчастная нужна? Нервы мои совершенно измочалены.
– Боже мой, - простонала Светка, - мало того, что на работу не явишься, так еще и нагло врешь. Напилась вчера и нагло врешь. Буфет какой-то придумала…
– Ладно, - я сдалась перед бесчестной клеветой, - вру. Высокому начальству
– То-то же, - сразу подобрела Светка, - очень голова болит?
– Да… - я прислушалась к своему организму, - вроде бы не очень…
– Все равно полежи. Ты мне и не нужна на этой неделе. Полежи, Пашку за алкозельцером сгоняй, а вечерком за разворот принимайся, ага?
– Ладно, - вздохнула я.
– Вот и славно, - пропела Светка, - отбой.
– Пока, - пожала плечами я.
– Стой!
– вспомнила Светка, - с праздничком тебя.
– Ну… - я с ужасом вспомнила, какой сегодня день, - соответственно.
В трубку уже лились короткие гудки и я приготовилась примостить ее на рычаг, как подняла голову и увидела глаза своего мужа. Должна вам со всей ответственностью доложить, что таких страшных глаз я не видела ни разу в жизни - и надеюсь, больше не увижу. Сначала я всерьез озаботилась состоянием здоровья дражайшего супруга, подбежала к нему и попыталась пощупать его лоб, но тот отпрыгнул от меня, как от гадюки, плюющейся кипящим ядом.
– Монструозный полуразвалившийся буфет?
– наконец произнес Пашка с другого конца комнаты страдальческим голосом.
Я потерянно молчала. Пашка тем временем продолжал, потихоньку разминаясь:
– Значит, в таком свете ты выставляешь меня перед своим начальством? Мол, здравствуйте, меня зовут Галина Перевалова, а вот и мой дурень-муж, сейчас он вам принесет монструозный полуразвалившийся буфет? Значит, так ты теперь всем говоришь?
Я продолжала молчать, но слушала эту речь с нескрываемым интересом. Пашка тем временем входил во вкус:
– Я ломаю хребет, силясь хоть как-то украсить наш быт, приношу в дом отличную вещь, и как только все трудности позади, появляешься ты и объявляешь на весь свет: мой придурок притащил нечто полуразвалившееся и монструозное!
На меня накатила тихая ярость.
– Прекрати постоянно повторять эти два слова!
– медленно проговорила я.
– Какие?
– издевательски захохотал Пашка.
– Монструозный и полуразвалившийся!
– Ах, скажите, - зашелся мой благоверный, - они же так тебе нравились!
Короче, я думаю, что этого отрывка вполне достаточно, чтобы вполне ярко нарисовать себе картину нашего времяпрепровождения в ближайшие три часа. Потери за это время мы понесли колоссальные.
Приложение №3. Список ценных вещей, которых мы лишились, пока ссорились
1. Отличный, почти новый стул (Пашка пнул его ногой в сердцах и тот развалился);
2. Задвижка в туалете (Пашка пытался закрыться от меня там, но я вырвала ее с мясом);
3. Плакат, изображающий красивую китайскую
4. Кактус в горшке (Пашка выбросил его в окно и тот грустно шлепнулся на крышу козырька подъезда);
5. Куча непонятных запчастей от Пашкиного компьютера (я вывалила их на пол, и как муж заявил, навсегда испортила);
6. Коврик для мышки от моего компьютера (Пашка порвал его пополам, Рэмбо хренов);
7. Вышеописанный чайный сервиз с амурчиками, натягивающими лук (с переменным успехом мы швыряли его предметы друг в друга).
Глава третья, печальная, в которой мы с Пашкой перебили всю посуду и разнесли полквартиры (окончание)
Пока мы надрывались и портили семейное имущество, Димка тихо-тихо сидел на кухне. За это время он успел умять паштет, остатки борща, обнаружить и полностью уничтожить кексик с цукатами, доесть колбасу, сыр, хлеб и извести всю заварку в доме. В тот момент, когда боевые действия переметнулись на кухню, Димка самозабвенно доедал прямо из банки сладкую кукурузу. Мы с Пашкой вопили и визжали, а Димка методично двигал челюстями. Через некоторое время такое наплевательское отношение к подлинной семейной трагедии стало нас злить.
– Жевать перестань, - бросила я Димке в редкий миг передышки.
– Чего это?
– обиделся тот.
– Сейчас и тебе достанется, вот чего!
– возмутилась я, потрясая кулаками.
– Понял, - коротко кивнул Димка, медленно поднимаясь.
– Пошли отсюда, Пашка.
Я даже замолчала, сраженная таким вероломством:
– Да что ты несешь?
– выдавила я из себя, бешено вращая глазами.
– Я не тупой, - с непоколебимым достоинством ответил Димка.
– Ты, - он обернулся ко мне, - уже час вопишь, как ты видеть не можешь своего супруга. Так?
– Так-так, - закивал супруг. Я побагровела.
– Вот я его и заберу у тебя на пару дней, - потер руки Димка, - поживет у меня, под присмотром, а потом вы остынете и упадете друг другу в объятия.
– Что?
– хором прокричали мы с Пашкой, и это решило исход сражения.
В кошмарной тишине Пашка прошествовал в ванную, торжественно взял свою зубную щетку, положил ее в карман, зашнуровал ботинки, надел куртку, взял Димку под руку и они ушли. В тихой и страшной истерике, словно фигура японской психологической драмы, герои которой через 15 минут сделают себе харакири, я принялась сползать по стене, хватая ртом воздух. Через тонкие стены послышался шум разъезжающихся дверей лифта. От обиды я с глухим стуком упала на пол и принялась горько рыдать. Двери закрылись и лифт поехал вниз. Некоторое время я еще полежала на полу в слезах, соплях и дикой жалости к себе, а потом замерзла, поднялась и отправилась звонить Катерине. Та была у меня через полчаса, завернула мое бренное тело в плед, усадила на кухонный диван и принялась наводить порядок после нашего мамаева сражения.