Скрытый источник сознания: В поисках природы субъективного опыта

Солмс Марк

В частности, С. был убежден, что находится в Йоханнесбурге (своем родном городе), хотя на самом деле только что приехал в Лондон ко мне на консультацию. Он не помнил самой поездки. Когда я поправил его, он стал настаивать, что никак не может находиться в Лондоне. Тогда я попросил его взглянуть в окно – там шел снег, которого в Йоханнесбурге не бывает. Вначале он как будто испытал потрясение, но затем собрался с духом и ответил: «Нет, я знаю, что я в Йо'бурге; если вы едите пиццу, это не значит, что вы в Италии».

С. работал инженером-электриком, ему было 56 лет. Я принимал его амбулаторно шесть раз в неделю, пытаясь

сориентировать его и помочь разобраться, каким образом память его подводит. Хотя я принимал его практически ежедневно в одно и то же время в одном и том же месте, он всякий раз на следующем приеме не узнавал меня – своего лечащего врача. Ему было явно знакомо мое лицо, но он постоянно путал меня с кем-то другим, кого он встречал в иных обстоятельствах, – обычно с инженером-сослуживцем, который вместе с ним чинил электронику, или с клиентом, обратившимся к нему за профессиональными услугами. Иными словами, С. вел себя со мной так, как будто я нуждался в его помощи, а не он в моей.

Кроме того, он часто воображал, будто мы оба – студенты и выпиваем вдвоем после какого-то спортивного соревнования (по гребле или регби). В то время я был достаточно молод, чтобы это казалось убедительным, но сам-то С. был студентом по крайней мере более 30 лет назад.

После каждого приема я разговаривал с его женой, чтобы вписать ошибки его памяти в какой-то контекст и попытаться установить их значение. В этом состояло главное различие между избранным мною подходом и более традиционным методом, который применяли мои коллеги, – когнитивной реабилитацией. В то время как нейропсихологи традиционно уделяют внимание степени расстройства памяти, определяемой с точки зрения третьего лица, меня больше интересовало субъективное содержание ошибок С., воспринимаемое от первого лица. Отправной точкой для меня стало предположение, что понимание личной значимости событий, навязчиво лезущих ему в голову вместо целевых воспоминаний, которые он искал, прольет свет на механизм этих конфабуляций – а значит, откроет новые пути воздействия на них. В частности, при общении с его женой я хотел выяснить, действительно ли С. в студенчестве был членом команд по гребле и регби и действительно ли он оказывал профессиональную помощь с починкой электронного оборудования.

Таким образом я узнал два факта, важных для понимания его конфабуляций. Во-первых, когда-то он страдал от хронических проблем с зубами – эти проблемы впоследствии были (успешно) решены с помощью имплантов, – а во-вторых, у него была сердечная аритмия, которая контролировалась с помощью кардиостимулятора.

Я выбрал короткий отрывок переведенной в текст аудиозаписи первых нескольких минут моего десятого сеанса терапии с этим пациентом. Этот кусочек я выбрал именно потому, что в тот день, когда я вызвал его к себе из приемной, он как будто ненадолго (впервые за это время) осознал, кто я и почему он со мной беседует. Когда я вышел в приемную, он потрогал шрам от трепанации у себя на макушке и сказал: «Здравствуйте, доктор».

Я надеялся развить дальше этот проблеск понимания, если это действительно было понимание. Мы расположились у меня в кабинете.

Я: Вы потрогали голову, когда мы встретились в приемной.

С.: Думаю, проблема

в том, что картриджа памяти не хватает. Нам надо… нам просто нужно уточнить. Какой это был картридж? C49? Закажем его?

Я: Для чего нужен этот картридж?

С.: Память. Это картридж памяти; имплант памяти. Но я, по правде говоря, никогда в этом не разбирался. На самом деле я им уже месяцев пять или шесть не пользуюсь. Наверное, он нам не очень-то нужен. Доктор его весь отрезал. Как его звали? Доктор Солмс, по-моему. Но, наверное, он действительно мне не очень нужен. Импланты работают замечательно.

Я: Вы понимаете, что у вас с памятью что-то не то, но…

С.: Да, она не работает на сто процентов, но нам она не очень-то и нужна – не хватало всего нескольких ударов. Анализ показал, что не хватает то ли C, то ли C09. Дениза [его первая жена] привела меня сюда к доктору. Опять забыл, как его зовут? Доктор Солмс или как-то так. И он сделал что-то вроде пересадки сердца, и теперь оно работает замечательно, не пропускает ни одного удара.

Я: Вы понимаете, что не все в порядке. Недостает каких-то воспоминаний, и, разумеется, это вас тревожит. Вы надеетесь, что я смогу это исправить, как другие врачи исправили ваши проблемы с зубами и сердцем. Но вы так сильно этого хотите, что вам трудно признать, что проблема еще не решена.

С.: О, понятно. Да, голова не работает на сто процентов. (Трогает голову.) Я ушиб ее. Ушел с поля на несколько минут. Но теперь все хорошо. Думаю, мне не стоит возвращаться. Но вы же меня знаете; я не люблю болеть. Так что я обратился к Тиму Ноуксу [известный спортивный врач из ЮАР] – потому что, знаете, у меня есть страховка, так что почему бы не воспользоваться, не сходить к лучшему доктору, – и он сказал: «Отлично, продолжай играть».

На этом месте я прерву описание этого эпизода. Упомянутые выше чисто когнитивные расстройства, связанные с поиском и проверкой воспоминаний, тут различить достаточно легко. Когда С. увидел, как я вхожу в приемную перед десятым по счету сеансом, мое появление вызвало у него рой ассоциаций, которые были связаны с врачами, с его головой, утерей памяти, хирургическими операциями и тому подобным. Но в каждом из этих случаев он извлекал не в точности то целевое воспоминание, которое искал; вместо этого у него всплывали близкие к ним по смыслу воспоминания, лежащие в тех же широких семантических категориях, что и целевые, но смещенные во времени и пространстве. Так, образ доктора вызвал ассоциации, связанные с нейрохирургом и знаменитым спортивным врачом, а не с целью – мной; мысль о голове навела на воспоминание о сотрясении мозга вместо опухоли мозга; «потеря памяти» вызвала образ картриджа вместо амнезии; хирургические вмешательства ассоциировались с прежними стоматологическими и кардиологическими операциями вместо недавней операции на мозге, и так далее. Столь же легко увидеть недостаточную степень проверки: С. слишком легко принимал ошибочные воспоминания за истинные. Наглядный пример этому – он ощущал себя 20-летним студентом на поле для игры в регби (вопреки всем свидетельствам, опровергающим это). Равно как и его убеждение, что он не уезжал из Йоханнесбурга.

Конец ознакомительного фрагмента.