Скучная Жизнь 5
Шрифт:
— … извини. — Со Юн краснеет и склоняет голову. Дожила, думает она, я склоняю голову перед своей младшей сестренкой. И она — имеет полное право порицать меня. Ведь если это все вскроется, то она — опозорит всю семью!
— А ведь я тебя просто терпеть не могла в детстве. — задумчиво говорит Мэйли.
— Да тебе и сейчас четырнадцать лет только!
— Четырнадцать лет — это уже тинейджер. Я подросток.
— Четырнадцать лет — это ребенок!
— Да? Ты себя вспомни в четырнадцать лет, старшая сестра. Ты-то уже себя ребенком в этом возрасте не считала, верно? Потому я тебя терпеть не могла. Считала, что ты только выпендриваешься и делаешь вид что ты старше. Командуешь, запрещаешь смотреть телевизор вечером, постоянно напоминаешь о моей аллергии, заставляешь убираться в комнате. Но потом мама угодила
— Не надо обо мне заботиться. — ворчит Со Юн, чувствуя себя неловко. Вот так, когда тебя отчитывает младшая сестра? Конечно неловко. Да еще и рука левая забинтована словно культя, она это специально сделала!
— Для чего же еще нужна семья? — задает риторический вопрос Мэйли: — ты всегда оберегала нас от всего. Дай же мне позаботиться о тебе хоть разок. Слишком ты правильная, сестренка. Так что, узнав, что у тебя наконец появилась личная жизнь — я обрадовалась. А узнав, что она у тебя… не такая как у других — обрадовалась еще больше.
— С чего это ты… обрадовалась?
— Ну… значит у нас много общего, понимаешь? Ты всегда была для меня примером и… раздражителем. «Смотри на свою старшую сестру, бери с нее пример, Со Юн никогда бы так не поступила» — передразнивает она кого-то: — между прочим я училась в той же младшей школе как и ты. Знаешь как трудно после тебя соответствовать «высоким ожиданиям от дочери семьи Мэй»? Черт, да они все на полном серьезе тебя «госпожа Мэй» называют! Как будто ты тетка старая!
— Сама ты тетка. Будешь так со старшей сестрой разговаривать — выхватишь. — предупреждает ее Со Юн: — и ты мясо неправильно режешь. Вот, смотри… — она становится сзади Мэйлин и направляет ее руку своей, положив ее сверху: — поперек мышечных волокон, а не вдоль, а то потом не прожуешь.
— О. Спасибо. Я пыталась сделать вид что умею, но опять провалилась. — зубоскалит Мэйли: — так что, расскажешь, как это все между вами? Я, конечно, предполагаю, но все равно любопытно. Я никому не расскажу, честно-честно!
— Ты дура совсем? Не расскажу я тебе ничего. Мала ты еще для такого. — отвечает Со Юн: — и огонь потише сделай. Масло раскалилось, сейчас будем мясо добавлять, но осторожно. Как положишь мясо — раскаленное масло зашипит и будет брызгаться. Крышку приготовь.
— А ты — сядь наконец и не вмешивайся. Отдохни. А то совсем себя загнала. — говорит Мэйли: — я все вижу. Потому и обрадовалась, что ты наконец какие-то отношения выстраиваешь.
— И ты… не порицаешь подобное? — поднимает бровьб Со Юн, садясь на стул и стараясь не морщится от боли в бедрах и ягодицах.
— Нет конечно! Это так интересно. Кроме того — если ты извращенка и по девочкам, которые с тобой дурно обращаются, то это значит, что и у меня есть шанс!
— Что?
— Что?
— Нет, погоди. — мотает головой Со Юн: — в смысле?!
— И мне не четырнадцать лет. Мне на самом деле пятнадцать. Возраст сексуального согласия вообще с тринадцати… Ай! Да пошутила я! Пошутила! Ай, отпусти меня!
— Смотри у меня… дошутишься. — обещает ей Со Юн, отпуская ее раскрасневшееся ухо: — и кто тебя такому учит?
— Это генетическое. — Мэйли прикрывает свои уши ладонями: — вся в тебя.
— Умная, да? — Со Юн смотрит на свою сестренку и у нее в груди разгорается теплое чувство. Может быть, у нее нет подружек, но у нее есть ее семья. А ее младшая сестренка, Мэйли — намного лучше всех подруг на свете, вместе взятых. И она уже выросла… и уже сама может позаботиться не только о себе и Шане, но и о ней. Сестра-подруга… что же… почему нет? Она и сама в последнее время много социальных границ и запретов пересекла. И оказалась совсем другой, чем сама себя считала. Однако если что-то и осталось прежним, то это чувства к своей семье. К Мэйли и Шану.
— Мясо клади. — командует она. Шипение раскаленного масла и ойканье Мэйлин, которая отпрыгнула в сторону от плиты и засунула палец в рот.
— Обожглась? — кивает Со Юн: — не кидай мясо, а именно клади. А чтобы раскаленным маслом не обожгло — прикрой крышкой, как щитом. Следи за мясом,
Со Юн же — рассказывает, как она встретилась с Мистером Волком и его Мотоциклетной Барби, про то, как она — ходила на квартиру к Минхо, про то, что Гванхи и Куоко после знакомства с Мистером Волком — перестали в школу ходить и что для школы это конечно плохо, но многие ученики вздохнули с облегчением. Про то, что Су Хи оказалось неожиданно смелой и что между ней и Бон Хва вот прямо химия какая-то и где тут место для нее, для Со Юн — совсем непонятно. То есть понятно, но она ей не расскажет. У всего границы есть… пятнадцать лет ей, видите ли… и нет, ей с ними нельзя! Вообще нельзя! Никогда нельзя! Почему? Она еще спрашивает почему… да потому что маленькая. И нет, через три года тоже нельзя! И через четыре! Потому что они — сестры. Ну и что, что мылись вместе в детстве. Тогда все были маленькие, а воду горячую экономили. Все, закрыли вопрос. Что значит «я стану еще лучше, чтобы понравится своей старшей сестренке»? Ты и так мне нравишься. Ты моя младшая сестра. Что значит «не в этом смысле»? Опять начиталась журнальчиков Шана? Думаешь я не знаю, где он свою хентайную мангу хранит? Весь этот инцест — от социальной неуверенности в себе, вот у тебя подруги есть, заведи себе парня нормального, как все. Ах, именно поэтому я тебе и нравлюсь, что у меня не как у всех? Ну… это возрастное. Это просто бунтарство, это пройдет. Что значит «когда у тебя пройдет»?
Глава 13
Глава 13
Интерлюдия Ву-младший и его личная ведьма
— Да. Это вот как происходит — сперва в комнату приходит сама Царица Савская, в одной тиаре на голове и золотых браслетах на запястьях и лодыжках. Приходит и руками, ногами, грудью и ртом делает тебе такой стояк, что в жизни не было. — вместе со словами из влажных, пухлых губ вырывался дым кальяна и Ву-младший заворожено следит за каждым клубом, поймав себя на мысли, что Тая сама как Царица Савская — такая же роскошная и великолепная в своей наготе. И столь же недоступная. Казалось бы, вот только несколько минут назад он обладал этой женщиной, мял ее мягкую белую грудь, целовал и кусал эти губы, входил в нее, слышал ее хриплые стоны наслаждения под ним… и все равно она кажется ему недоступной. Так словно он никогда не сможет обладать ею полностью.
— … Царица Савская? — переспрашивает он и чувствует, что его голос хриплый как у пьяницы с утра в субботу, да еще и ломается. Он с досадой откашливается.
— Ага. Именно. Обнаженная Царица Савская. А что? Тебя это уже заводит? Ты же только что кончил… — говорит Тая и наклоняется над ним, выдувая ему в лицо белый клуб ароматного дыма из кальяна. Он вдыхает сладковатый дым. Клубника или персик?
— Нет, пока не заводит. — отвечает он ей. Действительно, его заводят не ее рассказы и даже не ее роскошное тело. Его заводит та смесь невинности и порочности, которая пронизывала все ее существо. Ее можно представить в школьной форме, искренне радующейся хорошим оценкам и краснеющей от любовной записки в шкафчики для обуви. И с таким же успехом ее можно представить и в самой разнузданной оргии, отдающейся мужчинам и женщинам с этим разгоряченным блеском в глазах и раскрасневшимися щеками. Кажется, что никакая грязь не пристает к этой женщине… она может пребывать на самом дне, но оставаться чистой и невинной… по крайней мере так кажется. И это его заводит. Каждый раз он пытается осквернить ее снова и снова. И снова терпит поражение.