Скуф. Маг на отдыхе 4

Токсик Саша

Гордей аж вздрогнул. Застыл на месте, убрал с лица эту свою улыбочку, а затем повернулся к машине и что-то гаркнул на китайском. Видимо, чтобы жена и дочка шуровали в дом.

Сю резко посерьёзнела, вышла сама, вытащила из машины малявку и по широкой дуге потащила её мимо меня. Боится, что ли? В одной руке девчонка, а в другой телефон, из которого на полной громкости несётся какая-та китайская тарабарщина. То ли фильм, то ли стрим. Ничего не понятно, но тут вдруг:

— Уэ-э-э-э! — послышался знакомый голос из динамика.

—

Минутку, — я аж потерялся. — А что это там такое твоя жена смотрит?

— Так ничего она не смотрит, — ответил Гордей. — Это она с отцом на видеосвязи зависла. Сегодня же вся наша делегация в цирк зачем-то попёрлась… я еле сумел отмазаться, вот, за покупками поехал.

— А-а-а-а, — неловко протянул я.

Ну хотя бы одной загадкой меньше.

Мишаня, сука такая, опять в цирк сбежал. Все нормальные медведи ИЗ цирка убегают, а этот болван при каждом удобном случае несётся в обратном направлении. Бежит, аж волосы назад. Катается по арене на велосипеде, а циркачи ему потом разрешают за зрителями попкорн и прочую гадость подъедать…

У Лёхи задница полыхнёт, когда узнает.

Но сейчас не об этом. Сейчас о том, что Гордей хоть и отреагировал серьёзно, но вроде как алиби имеет железобетонное.

— Кхм, — начал он, когда Сю и маленькая Лиля зашли в дом. — Иваныч, я понял к чему ты ведёшь. На твоём месте я бы подумал точно так же. Мы люди новые, пришлые, ещё и иностранцы, так что доверия нам никакого нет. Но… не я это, понимаешь? Не мы. Хочешь… я даже не знаю… хочешь чеки покажу? Или в торговый центр съездим, попросим камеры поглядеть?

Гладко стелешь, лысый. Но я за своё спрашиваю и стесняться не намерен.

— Что за татуировка у твоего тестя на руке?

— Татуировка? — улыбнулся Гордей и закатал рукав. — Вот такая?

Будто собачка, которую хозяин подозвал к ноге, со стороны локтя и в сторону запястья выползла нарисованная сколопендра.

— Узнал, значит, кто их делает? — хмыкнул Верзилин и спрятал мерзкую сороконожку.

— Узнал, — кивнул я.

— Триа-а-ады, — развёл руками Гордей. — Не, ну а как ты думал, Иваныч? В нефтянке далеко не самые приятные люди обретаются. Не белые и вообще не пушистые. Причём сволочи что те, которые пытаются дорваться до кормушки, что те, которые эту самую кормушку стерегут. Грубо говоря… мы.

— То есть…

— То есть методы, которыми мой тесть сохраняет за собой корпорацию… которую, к слову, унаследовал по праву. Так вот, эти методы подразумевают под собой физическое насилие и очень изобретательное устранение конкурентов. Всё вообще не так радужно, как может показаться со стороны…

Гордей больше не производил впечатление каноничного весёлого соседа в трениках с оттянутыми коленями. Такого, которому вечно кто-то и откуда-то привёз вяленную рыбу в местной газете.

О, нет!

Теперь я бы и впрямь мог принять его за криминального авторитета.

— И знаешь, — продолжил Гордей. — Основная причина, по которой я

уломал господина Чэня на переезд, она ведь вовсе не в деньгах и не в тоске по Родине. Все эти инвестиции тупо прикрытие. А на самом деле я просто хочу, чтобы моя жена и дочь были как можно дальше от Сингапура, и всей этой кровавой мясорубки. Триады, Иваныч, это не русские аристократы со своими благородными кодексами ведения войны. Им ребёнка в заложники взять, как два пальца. Понимаешь меня, сосед?

— Понимаю.

— Ну тогда давай без пустых подозрений, ладно? — Гордей Гордеевич подал мне руку. — И без обид?

Руку я, конечно, пожал. И про «без обид» понял. Дескать, это я его своими намёками обидел. Ничего не скажешь — дерзко, но… но не сносить же ему рожу теперь за это?

— А чо насчёт рыбалки-то? — в голове у Верзилина как будто тумблер перещёлкнули, и он вновь начал излучать свой неуёмный оптимизм. — В силе?

— В силе, — кивнул я. — Только сперва надо охрану в доме обновить. Чтобы в следующий раз любого любопытного наверняка прибило.

Вроде как с намеком, а поймет ли он тот намек или нет — дело его.

* * *

Чертежи единственного в мире устройства, способного за несколько секунд разрядить и заглушить любую артефакторику, были добыты. Что иронично, добыты они были именно с помощью изображённого на чертежах устройства.

Однозарядный приборчик был последним из тех, что остались у клана. И берегли его именно на этот случай.

Казалось бы, к чему такая сложность?

Что ж…

Причина была…

Константин Шестаков был не только сильным, но и весьма остроумным артефактором. Тетрадочка с чертежами его изделий сама по себе была артефактом и обладала весьма незаурядными свойствами. Ни одна живая душа не могла перерисовать то, что было в ней начертано.

Не получалось!

Вместо геометрически-правильной схемы у человека выходили какие-то каракули. И это только на первый… на пробный, так сказать, раз. Дальше у соискателя чертежей Шестакова начинала болеть голова. Потом носом шла кровь. До летального исхода не доходило, но если человек не понимал намёков и не останавливался, то вполне мог проваляться недельку в несознанке.

Калька волшебным образом не работала.

Фотографии чертежей засвечивались.

Ожидаемо, что на видео заветная тетрадочка тоже не отражалась.

Создать глушилку можно было только лишь имея у себя перед глазами оригинал чертежа, и никак иначе. И вот, наконец-то, Клан Сколопендры вернул этот самый оригинал себе.

Но всё-таки триады не были бы триадами, если бы сразу же после этого убрались восвояси. Что бы не говорил Скуфидонскому его сосед, у сингапурской мафии тоже был свой кодекс поведения. И согласно этому кодексу, воровку необходимо было наказать. Так положено. Так правильно с точки зрения триад.