Скупые годы

Рыжаков Варлаам Степанович

– Не ходите дальше, мам. Дождь начинается. Настынете.

– Не забывай нас, - обнимая меня, прошептала мать. По ее щекам ползли крупные слезы.

Я вдруг увидел, как сильно она постарела...

– Мама... Разве я вас забуду. Никогда. Все, что я заработаю в городе, я буду присылать...

Я тихо

отстранил ее и молча зашагал в темноту. И не оглядывался: боялся, что не удержусь, зареву. Я знал, что мать с сестренкой стоят и долго еще будут стоять все на том же месте и провожать меня, уже невидимого.

Так закончилось мое отрочество.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Оторвался я от воспоминаний, когда на улице уже начинало смеркаться. В чулан заползал полумрак.

Возле меня стояла мать. Она положила на мое плечо свою морщинистую, некрасивую, но теплую, ласковую руку, а я, как прежде, прижался к ней и поцеловал ее.

– А ты все такой же, - улыбнулась мать.

– Такой же, мама. Это вот письмо написано много лет назад, а мне кажется, что писал я его только вчера.

"Здравствуйте, мои дорогие мама и Валюха. Посылку вашу я

получил. Спасибо.

Соскучился я - страх. Так бы и сбегал к вам, да никак нельзя

работы много. Мастер не отпускает.

Высылаю вам денег 300 рублей. Не думай, я и себе оставил. Я

получил целых 600 рублей. Купи Валюхе на платье, а на сено корове я

вышлю в следующий раз. На платье я бы и сам купил, но не знаю

какого. Зашел в магазин, а материалу там - как у нас на лугу цветов,

даже в глазах зарябило. А какой лучше, не поймешь. Ты уж сама с

Валюхой подбери по вкусу.

Мама, ты пишешь, что бригадир дядя Петя часто вспоминает обо

мне. Скажи ему, что живу я хорошо. С квартиры перешел в общежитие. К

дяде Васе

дочь с ребенком приехала, и мне пришлось перейти. А так бы

я не ушел. Дядя Вася прекрасный человек. Я к ним чуть ли не каждый

день захожу. Они меня чаем с повидлом угощают. Как родные. Я и

сегодня у них был. Дядя Вася все говорит: иди, говорит, учиться.

Обязательно, говорит, иди. Но ты, мама, не думай. Учиться я стану

вечером. Днем работать, а вечером учиться. Сначала на

подготовительных курсах, а потом в техникуме. Из нашей комнаты

мальчишки учатся. Говорят, что сначала трудно будет, а затем,

говорят, ничего - привыкнешь.

Вот, мама, и все. До свидания.

Т в о й с ы н В л а д и м и р.

Нет, мама, погоди. Забыл совсем. Я ботинки новые купил на

кожаной подошве.

Вот теперь все. Пиши. Жду.

В л а д и м и р".

Я свернул письмо и взглянул на мать. На глазах у нее блестели слезы. Она улыбнулась, как мальчишке, взъерошила мои волосы и с ласковой грустью произнесла:

– Жениться бы тебе, Володя, пора.

– Эх, мама.
– Я отвернулся и ничего не ответил.

Мне вспомнился первый год жизни в городе, наши с Людмилой тревожные встречи. А дальше Витька... Нет, об этом слишком тяжело вспоминать. Я и сейчас люблю Людмилу, и она меня любит, но жизнь все так перепутала, что нам до сих пор приходится идти по разным дорогам.

Мать поняла мои мысли, присела на ларь, проговорила:

– Нам, бывало, с твоим отцом не легко приходилось в жизни. А он все шутит и говорит мне: "Ничего, мать, терпи. Раз мы любим жизнь, значит, и она нас когда-нибудь полюбит".

Мама, чудесная моя мама!