Сквозь божественную ложь 2
Шрифт:
Я вытащил из стоптанной земли метательный нож. Он был слегка тёплый. В нём будто пульсировало крошечное сердце, и эта дрожь передавалась пальцам. По какой-то причине ощущение не казалось неприятным, скорее, оно подстёгивало.
— Ваш наёмник нарушил правила поединка, — сказал я, помахав ножом, — обнажил сталь в кулачном поединке. Не отбей я клинок, пролилась бы кровь.
Среди горожан прошёл ропот. Самый глазастый усмотрел монетку на земле и теперь тыкал в неё, показывая остальным.
— Я плохо знаком с законами Фецита, но, как по мне, магистрат
Будь Тэмин фелином, привлекать местные власти было бы бессмысленно. Они отыщут тысячу лазеек, чтобы признать сородича невиновным. Но в споре между чужеземцами можно понадеяться на их беспристрастность.
— Понимаю твоё желание, — кивнул Дайск и внезапно перешёл на всесолнечный: — Тем не менее нам предстоит долгий переход по землям, опасными и для более крупных отрядов. Потеря любого бойца будет неприемлемой. Я предлагаю уладить недопонимание, не втягивая посторонних. Уверен, если попросить хозяина постоялого двора и его посетителей, они не будут распространяться о том, что видели.
Он вежливо улыбнулся горожанам, встряхнув поясной кошель. Те, уловив звон монет и наткнувшись на сведённые брови мутных типов, быстро закивали.
— Он пытался убить Энель, — хмуро произнёс я. — И вы считаете, что в компании с ним за долгое путешествие не возникнет проблем?
— Или мы идём вместе, или я отказываюсь нанимать вас, — пожал плечами Дайск, — и вы можете разбираться между собой, оставшись здесь.
— Заплачу золотом, — проговорил на всесолнечном Тэмин. Он уставился на метательный нож, который я по-прежнему держал в руке. Я поймал себя на том, что безотчётно прислушиваюсь к биению, доносившемуся из глубины рукояти. — За нападение и за клинок. Он для вас, людей, бесполезен. Сигнальник это.
Показное равнодушие в его голосе меня не обмануло. Для него нож был важен, и я догадывался о причине. Клинок таил в себе определённую силу. Я припомнил, как Тэмин, достав его, обрёл на пару мгновений сверхъестественную скорость, что и подарило ему шанс попасть в ашуру.
Слабое биение в рукояти подталкивало, словно просило о чём-то. Я не удержался и мысленно потянулся к нему. Вобрал в себя пульсацию, — и с трудом удержался от возгласа.
В мышцы влилась кипучая энергия, требовавшая тотчас найти ей применение. Стоять неподвижно стало сродни пытке: хотелось бежать, прыгать, сделать сальто — почему-то я был уверен, что смогу и кувыркнуться, и даже промчаться по стене, если понадобится. Разумные вокруг замедлились, как мухи, попавшие в кисель, а воздух немного уплотнился. Я приметил одинокий листок, подхваченный ветерком; он парил как в замедленной съёмке.
Наваждение схлынуло так же быстро, как пришло. Оно оставило после себя отвратительно потяжелевшее, неповоротливое тело и мимолётную тоску по неповторимому ощущению свободы. С меня будто сняли на секунду цепи, всю жизнь клонившие вниз, — и быстро надели вновь.
Пульсация в рукояти погасла. Похоже, нож окончательно разрядился.
Надо будет спросить у Энель, как наполнить его.
Само собой, отдавать метательный нож я не хотел ни за какое золото. Такая вещь не должна принадлежать дуболому вроде Тэмина… она может быть опасна
— Я согласен забыть о недоразумении, однако нож останется нашему отряду. По-моему, это справедливое условие.
Рожа кинота моментально покраснела от ярости, но он не выплеснул её, проявив неожиданную выдержку.
— На кой хрен тебе сигнальник, человечек? Для тебя он ничем не лучше простой железки!
— Продам его. Переплавлю на гвозди. Или буду чистить овощи. Не всё ли равно?
Тэмин буравил меня потемневшими от злости глазами добрых полминуты, прежде чем выдавил, скрипнув зубами:
— Как знаешь… Но долг уплачен.
Сомневаться не приходилось: в лице здоровяка я нажил врага. Вспыльчивого и сильного, а вот насколько умного — надо ещё проверить. Но уже то, что кинот пошёл на попятный, а не набросился на меня при всех с полуторным мечом, говорило о том, что сдерживаться он умеет. Иногда.
Последний гвоздь в крышку гроба вогнала Энель.
— Погодите-ка, а про меня вы не забыли? Вообще-то, недоумок швырнул железку не в Романа. Я заслуживаю извинений. И побольше искренности, малыш. Я не терплю фальши.
Спина уже вознамерившегося уйти Тэмина окаменела.
И всё-таки он извинился. Неохотно, с запинками, будто слова застревали у него в глотке, — но извинился. Глядел он при этом неотрывно на меня. Неужели вбил в голову, что это я подначил Энель унизить его посильнее? Как бы то ни было, он пылал от ненависти, и разгребать последствия предстояло мне.
Прихватив меч, Тэмин поспешил убраться с постоялого двора. Остальные, включая мутных типов, вернулись в трактир. Не в этом ли состоял расчёт ашуры: прилюдно макнуть кинота в грязь, чтобы он не смог настроить всех против нас за время поездки? Ведь мало кто будет прислушиваться к лидеру, которого показательно унизили. Если так, оставалось лишь восхититься её способностям.
Но для той, кто искусно манипулировал эмоциями других, Энель чересчур открыто лучилась самодовольством.
— Всегда пожалуйста, — сказал я ей у крыльца.
— О чём это ты?
— Отвечаю на твою горячую благодарность за спасение, разумеется.
Энель закатила глаза.
— Раз ты нуждаешься в аплодисментах, советую присоединиться к бродячей ярмарке. Уверена, из тебя выйдет отличный фокусник. Деревенщина будет в восторге!
Последнее предложение она практически выпалила — и сама явно удивилась тому, сколько желчи в нём крылось.
Ашура ненадолго замолчала и продолжила уже иным, тихим и серьёзным тоном:
— Так легко забыть, что и смертные могут быть опасны. Что меня окружают потомки тех, кто вырезал моих сородичей, которые привыкли относиться к низшим расам с пренебрежением. И вот я повторяю их ошибку, забыв о том, что смерть нельзя обманывать бесконечно.
Глаза Энель блеснули золотом, и она натянула капюшон поглубже.
— Спасибо, что напомнил об этом, Роман.
Я переглянулся с тихо подошедшей Айштерой — и посчитал, что лезть в душу Энель не стоит.