Сквозь огненные штормы
Шрифт:
– Эй, на шхуне, - кричу во всю мощь, - возьмите на буксир!
И вот уже мы медленно следуем за шхуной к своему берегу. Не обошлось, конечно, и без приключений. Я стою за штурвалом, держу строго в кильватер буксира. Вдруг вижу: впереди катера над палубой то взмахнет рука, то исчезнет. Померещилось, что ли? Да нет, явно видел. Колеблясь, все же вылезаю из рубки и бегу к носовой части. Действительно, уцепившись за буксир, тащится по воде человек. Мгновенно падаю на палубу и, зацепившись ногами за поручни, свешиваюсь головой вниз и хватаю за руки «бегущего по волнам». А потом истошно кричу:
–
– Чего?
– спрашивает.
– Тащи!
– кричу.
– Кого?
– Да скорее!
И тут до него дошло. Подцепив матроса за робу крюком, боцман вытаскивает его на палубу. Затем за ноги - меня. Заводим «утопленика» в рубку. [353]
– Кто такой?
– спрашиваем.
Молчит, никак не придет в себя. Андриади, присмотревшись, говорит:
– Да это же моторист с ТКА-112! Тормошим его: где катер, где команда? Наконец, заговорил:
– Катер утонул. Вода хлынула в моторный отсек, я еле успел выскочить через люк. Весь экипаж во главе с командиром. Пошли к берегу, а я в темноте отстал…
И тут мне докладывают о готовности левого мотора к запуску. Все это время мотористы заделывали масленую магистраль и собирали для мотора масло. И вот - результат. Пары бензина на катере не ощущаются. Значит, можно заводить левый мотор. Немного поманеврировав в поисках команды ТКА-112 и убедившись, что никого нет, мы следуем вдоль берега в Геленджик.
Я решил к пирсу не подходить, а выброситься рядом - носом на пологий берег. Так надежнее. И оказался прав: днем в корпусе катера насчитали около 300 пробоин. К тому же правый мотор можно было отремонтировать только в мастерской. Предстоял поход в Кулеви… А пока я пошел докладывать обстановку в штаб бригады - капитану 3-го ранга Г. Д. Дьяченко.
Приведя в порядок катер и команду, мы отправились в поход в Кулеви. Спустя некоторое время по прибытии вызывает меня к себе начальник политотдела капитан 3-го ранга Г. А. Коновалов. Настоящий, боевой, флотский товарищ, душевный человек. До назначения к нам в бригаду был комиссаром легендарного лидера «Ташкент».
– Садись, - говорит.
– Есть у меня к тебе разговор. Я недоуменно поднимаю брови.
– Пришел ты на флот по путевке комсомола. Воюешь хорошо, - продолжал Григорий Андреевич.
– Как ты думаешь, не пора ли тебе в партию поступать?
Я от неожиданности привстал. Затем сел и опустил голову. Понял, что это еще не предложение писать заявление, а совет старшего внимательнее присмотреться к самому себе, оценить свои дела и поступки, сделать из этого выводы.
– Я комсомолец, значит, беспартийный большевик, - ответил вычитанной недавно в нашей бригадной газете фразой.
– Но допускаю шалопайство. Рановато мне в партию. Немножко подтянусь, повзрослею, стану [354] серьезней, надежнее. Отличусь в бою, чтобы идти в партию не с пустыми руками, а с боевыми результатами.
– Насчет серьезности ты прав, - согласился начальник политотдела.
– Тут действительно тебе нужно подтянуться. А вот боевые результаты у тебя заметные. Орден Красного Знамени за Новороссийск получил?
Под Новороссийском отличились многие. И боевые ордена и медали получили - тоже. Но велики были и наши потери. Особенно во
Такая же участь постигла в ту ночь и вторую, и третью группы. И все происходило, как правило, на обратном прорыве. Головной катер второй группы Тихонова был прибуксирован морским охотником. На втором катере убит лейтенант Флешин и тяжело ранен командир Смирнов. ТКА, весь избитый, в базу привел боцман Савич. На катере Мастеровича половина команды ранена. Катер Володи Степаненко потерял ход у западного мола, его вынуждены были затопить, а экипаж присоединился к десанту, ведущему бой у мола. Досталось и третьей группе капитан-лейтенанта Африканова. В довершение ко всему, благополучно вернувшийся было в Геленджик, катер Попова тоже перестал существовать. С желоба ТКА извлекали тело убитого десантника, в руках которого была зажата граната. Она и взорвалась. Огромным костром катер долго еще горел в бухте…
Пять ТКА уничтожено, девять получили серьезные повреждения - таков итог второй ночи десантирования. Но задачу катерники выполнили.
18 сентября 1943 года Новороссийск был освобожден. Радовался в те дни весь советский народ… А мне вспоминается, как в разгар битвы за Новороссийск один из наших катеров, ТКА-22 старшего лейтенанта П. Ф. Ильина, получил не совсем обычное задание: выловить и доставить в штаб «авиаязыка». Дело в том, что над морем в районе Анапы в воздушном бою наши [355] истребители сбили двух фашистских летчиков. Они болтались где-то на волнах, их-то и нужно было снять и доставить в базу. Сделать это требовалось под носом у врага - а это очень опасно.
Через два часа ТКА-22, прикрываемый нашими истребителями, в указанном районе начал поиск, приближаясь к берегу. Вскоре летчика обнаружили. Подошли, подобрали. К удивлению команды, летчик страшно обрадовался.
– Гитлер капут!
– кричал он, когда его поднимали на борт.
Нашли и второго летчика, но он, при подходе катера, застрелился. Его подняли на борт, как вещественное доказательство.
– Этому тоже капут, как и Гитлеру, - хмуро пошутил кто-то из моряков.
9 октября 1943 года весь Таманский полуостров был полностью очищен от фашистов. [356]
Галсами победы
Тогда, в октябре 1943 года, враг, безусловно, уже был не тот, что в начале Великой Отечественной войны, но тем не менее оставался еще очень силен. Ведь раненый зверь страшнее. Нам предстояли бои с озверевшим фашизмом.
Труднейшие бои. Стоит только взглянуть на карту фронта осени 1943 года. Особенно на Днепре возле Киева, в районе Букринского и Лютежского плацдармов.
В этот период определялся и у нас, на Черноморском побережье, свой плацдарм, ставший впоследствии тоже легендарным. Готовилась Керченско-Эльтигенская десантная операция.