Сквозь тьму
Шрифт:
Сделав глубокий вдох, Талсу выпалил: “Я доверяю вам, сэр, там, где я не стал бы доверять никому из присутствующих здесь ученых. Вы не дурак; вы знаете, каковы альгарвейцы”. Кугу снова кивнул, но больше ничего не сказал. Талсу Вентон: “Хотел бы я знать какой-нибудь способ, которым я мог бы нанести им ответный удар - я имею в виду, не сам, а один из группы людей, работающих вместе. Ты понимаешь, о чем я говорю?”
“Да, я знаю, о чем ты говоришь”, - медленно ответил серебряник.“Чего я не знаю, так это насколько тебе можно доверять, если вообще можно.
Талсу задрал тунику и показал Кугу длинный свежий шрам на боку. “Это сделал со мной альгарвейский нож, сэр. Клянусь высшими силами, у меня нет причин любить людей Мезенцио: нет причин любить их, и множество причин ненавидеть их ”.
Кугу потер подбородок. У него была небольшая козлиная бородка, такая бледная, что ее почти не было видно при слабом освещении. Он вздохнул. “Ты не первый, кто подходит ко мне, ты знаешь. Всякий раз, когда кто-то это делает, я всегда задаюсь вопросом, не сею ли я семена своего собственного падения. Но теперь, когда ты напомнил мне об этом, я вспоминаю, что слышал о том, как ты страдал, и как несправедливо, от рук того альгарвейца. Если на кого-то и можно положиться, я верю, что этим человеком являетесь вы ”.
“Сэр”, - искренне сказал Талсу, - “я бы отдал свою жизнь, чтобы увидеть Елгаву свободной от захватчиков”.
“Нет”. Кугу покачал головой. “Идея в том, чтобы заставить альгарвейцев отказаться от своих”. При этих словах Талсу свирепо ухмыльнулся. Разглядывая его, серебряных дел мастер изобразил собственную тонкую улыбку. “Ты знаешь улицу, где когда-то стояла арка времен Каунианской империи?”
“Так было бы лучше. Я был там, когда альгарвейцы разрушили арку”, - ответил Талсу.
“Все в порядке. Хорошо. На этой улице, через полдюжины домов, за тем местом, где раньше была арка - я имею в виду, выходящая с городской площади, - стоит заброшенный дом с двумя мансардными окнами ”, - сказал Кугу. “Приходи туда послезавтра вечером, примерно через два часа после захода солнца. Приходи один и никому не говори, куда ты идешь и зачем.Постучи три раза, потом один, потом два. Тогда делай то, что я или другие люди, ожидающие внутри, скажут тебе сделать. У тебя все это есть?”
“Послезавтрашняя ночь. Два часа после захода солнца. Не болтай. Постучи три, один, два. Выполняй приказы ”. Талсу протянул руку и пожал руку серебряника. “Я могу все это сделать, сэр. Большое вам спасибо за то, что дали мне шанс!”
“Ты это заслужил. Ты это заслужил”, - ответил Кугу. “А теперь возвращайся к себе домой и не позволяй констеблям схватить тебя по дороге”.
“Не беспокойся об этом”, - сказал Талсу. “Я могу обойти этих ублюдков”.
Он скользил вокруг них. Следующие два дня он был очень доволен собой, но он часто бывал доволен собой, когда возвращался со своих уроков в классическом каунианском. Он хотел сказать Гайлисе, куда он пойдет, что он будет делать, но вспомнил предупреждение
В назначенную ночь он сказал: “Мне нужно ненадолго отлучиться. Впрочем, я должен скоро вернуться”.
“Правдоподобная история”. Гайлиса подмигнула. “Если ты вернешься, провоняв вином, можешь спать на полу”. Поцелуй, который она ему подарила, подсказал, чего бы ему не хватало, если бы он был достаточно опрометчив, чтобы, шатаясь, вернуться домой пьяным.
Мысли о том, что он не собирался пропустить, заставили его быть особенно осторожным, чтобы уворачиваться от патрулирующих елгаванских констеблей. Он без труда нашел дом, который назвал Кугу; из-за побеленного фасада казалось, что он светится в темноте. Ни в одном из мансардных окон не горел свет. Талсу постучал. Три. Пауза. Раз. Пауза.Два.
Дверь открылась. Звездный свет отразился от линз очков Кугу. У него не было ни лампы, ни даже свечи. “Хорошо”, - сказал он. “Ты пунктуален. Пойдем со мной.” Он повернулся и направился в непроглядную тьму внутри дома. Через плечо он добавил: “Закрой за собой дверь. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь знал, что это здание используется ”.
Талсу повиновался. Закрывая дверь, он скорее почувствовал, чем услышал, как кто-то движется к нему. Он начал поворачиваться, но что-то ударило его сбоку по голове. Он увидел короткую вспышку света, хотя настоящего света не было видно. Затем тьма, более глубокая, чем любая в темном, затемненном доме, нахлынула на него и унесла прочь.
Когда он проснулся, боль и тошнота наполнили его. Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что не весь грохот и тряска были внутри его разбитой головы; он лежал в повозке, грохочущей по булыжникам. Он попытался сесть и обнаружил, что его руки и ноги связаны.
Кто-то сдернул колпак с фонаря. Этот маленький луч пронзил его сильнее, чем самое яростное солнце после самого отвратительного похмелья, которое у него когда-либо было. “Кугу?” - прохрипел он.
Смех ответил ему. Парень, державший фонарь, сказал: “Нет, серебряных дел мастер выслеживает более глупых пожирателей огня. Теперь ты имеешь дело с нами.”Он говорил по-елгавански с альгарвейским акцентом. Отчасти от мучений, связанных с предательством, которое подразумевалось, отчасти от физических страданий, Талсу набрался смелости.Его альгарвейский похититель позволил ему лежать в ней.
Когда сани, запряженные северными оленями, везли Пекку и ее товарищей через участок юго-восточного Куусамо, где не проходили лей-линии, она начала жаловаться, как мало видела на своей родине. Сидя рядом с ней в санях, оба закутанные в толстые меховые мантии, Фернао, возможно, магией вытеснил эту мысль прямо из ее головы. На классическом каунианском он сказал: “Это может быть почти южный Ункерлант или даже земля людей льда”.
“Я не знаю этих мест”, - ответила она, также по-кауниански. “И до сих пор я также не знала район Наантали”. Она на мгновение высунула из-под мехов изящную руку, чтобы помахать.