Сквозь тьму
Шрифт:
“Это все еще наше”, - упрямо сказал Бембо. “Пока все еще холодно, этим вонючим фортвежанам нечего издеваться над нами, и они должны это знать”. Он пнул ногой плитку тротуара. Он не убедил даже самого себя, не говоря уже об Орасте, не говоря уже о фортвежцах.
Орасте сказал: “Мы проиграем. Мы не смогли столкнуть солдат вниз, а те, кто был там, не смогли выбраться”. Он сплюнул. “Это нелегкая война”.
Это было значительным преуменьшением. Бембо сказал: “Интересно, что они
“Хороший вопрос”. Орасте пожал плечами. “Вероятно, начнут вывозить их из Елгавы и Валмиеры. В тех местах полно светловолосых педерастов”. Его усмешка была отвратительной. “И им тоже не сойдет с рук изменение своей внешности или окрашивание волос в черный цвет. На дальнем Востоке только блондинки”.
“Что ж, это так”. Бембо попытался взмахнуть дубинкой, но даже это не придало ему того щегольства, которого он хотел. “Но кто посадит их на машины ‘караван" и отправит на запад? Достаточно ли у нас людей на востоке, чтобы выполнить эту работу?”
Орасте снова сплюнул. “Мы можем попросить констеблей - блондинок-констеблей, я имею в виду - сделать это за нас. Почему бы и нет? Бьюсь об заклад, они были бы рады - и рады, что никто не отправлял их, а не тех сукиных сынов, которых они ловят ”.
“Ты думаешь, даже каунианин опустился бы так низко?” Спросил Бембо.
“Каунианцы есть каунианцы”. Орасте звучал очень уверенно - но, с другой стороны, Орасте всегда звучал очень уверенно во всем. “Их волосы могут быть светлыми, но их сердца черные”.
“Если уж на то пошло, их волосы тоже могут быть черными, по крайней мере, в Хеорте”, - сказал Бембо. “Я бы хотел прибрать к рукам ублюдка, который до этого додумался. Разве он не завизжал бы, когда я закончил с ним! Что нам нужно, так это маги, чтобы поймать тех, кто использует эти заклинания.”
“Они нужны армии больше, чем мы”, - сказал Орасте. “Армия получает то, что ей нужно. Мы получаем то, что осталось - если там что-то осталось. Обычно мы просто забываем об этом ”.
Кто-то позади двух альгарвейских констеблей крикнул: “Сулинген!” - Бембо и Орасте одновременно обернулись. Бембо поднял свою дубинку, как бы собираясь прорваться вперед. Орасте схватился за свою палку. Оба жеста были бесполезны. Все жители Форт-Вегаса, которых они видели, просто шли по улице. Невозможно сказать, кто из них кричал. И все они улыбались, наслаждаясь положением оккупантов.
“Следовало бы пристрелить парочку из них просто ради забавы”, - проворчал Орасте. “Это научило бы их не становиться геями”.
“Это, вероятно, тоже вызвало бы бунт”, - отметил Бембо. “И если шишки когда-нибудь узнают, кто это сделал, они забросят нас в армию, а шипуса отправят в Ункерлант. Все, чего они хотят, это чтобы здесь все оставалось тихо”.
Он вздохнул с облегчением, когда
“Держу пари, это крикнул каунианин”, - сказал Орасте.
“Может быть”, - ответил Бембо. “Конечно, фортвежцы тоже любят нас. Они просто не любят нас так сильно”.
Как Бембо использовал слово “люблю” в значении чего-то другого, так и Орасте сказал что-то, что могло означать “Люблю фортвежцев”. Дородный, вспыльчивый констебль продолжал: “У этих сукиных сынов не хватило смелости покончить со своими собственными каунианцами, но благодарят ли они нас за то, что мы сделали это для них? Счастливый случай!”
Бембо сказал: “Когда кто-нибудь когда-нибудь благодарил констебля?” Отчасти это была его обычная жалость к себе, отчасти циничное понимание того, как устроен мир.
Затем, завернув за угол, он услышал какофонию криков.Они с Орасте посмотрели друг на друга. Они оба выхватили свои палки из-за поясов и бросились бежать.
К тому времени, как Бембо завернул за угол, он уже запыхался. Ему всегда было приятнее сидеть в таверне, есть и пить, чем заниматься любой другой частью полицейской работы. И его обхват - особенно теперь, когда констебли не отправились маршем в деревни вокруг Громхеорта, чтобы вернуть каунианцев - отражал это.
Все крики были на фортвежском, которого он не понимал.Но показывать пальцами было достаточно очевидно. Так же, как и трое мужчин, бежали по улице так быстро, как только могли, сбивая с ног всех, кто попадался им на пути.
“Грабители!” Воскликнул Бембо, проявив блестящую дедукцию, если таковая вообще была. Он повысил голос до крика: “Стойте, во имя закона!”
Он кричал, неизбежно, по-альгарвейски. Это мог быть и йонгиози, несмотря на всю ту пользу, которую это приносило. Орасте не терял времени на крики. Он поднял свою палку, прицелился вдоль нее и начал палить. “Жукеры никуда не денутся, если мы их убьем”, - сказал он.
“Что, если мы наткнемся на случайного прохожего?” Спросил Бембо. На улице было многолюдно.
“А что, если мы сделаем?” Бембо ответил, презрительно пожав плечами. “Кого это волнует?Ты думаешь, это Трикарико, и кто-нибудь позовет его любимого адвоката, если мы тронем его за мизинец? Вряд ли это прелюбодеяние.”
Он был прав, конечно. Бембо также прицелился вдоль своей палки. К тому времени, как он это сделал, двое грабителей исчезли за углом. Но третий, или мужчина, которого Бембо принял за третьего, неподвижно распростерся на плитках тротуара.