Сквозь тьму
Шрифт:
Они не удержали бы город против альгарвейских солдат, следующих за теми, кто продвигал фронт вперед. На открытом месте они недолго продержались бы против этих передовых войск. Альгарвейцы на бегемотах безнаказанно осыпали их яйцами. Как только одно из этих яиц попало на склад припасов для ункерлантских яйцекладущих, люди короля Свеммеля начали осознавать, что оказались в безнадежном положении. Сначала по одному и по двое, а затем все большим числом они побросали свои палки и направились к альгарвианцам с высоко поднятыми руками. Вместе со своими товарищами Трасоне обыскал их, украл все деньги, которые у них были,
“Возможно, однажды мы снова увидим некоторых из них”, - сказал Панфило.
“А?” Тразоне покачал головой. “Вряд ли”.
“Да, это так”, - сказал Панфило. “Разве ты не слышал?” Он подождал, пока Трасон снова покачает головой, затем продолжил: “Они проходят через лагеря и выпускают некоторых ункерлантцев, которые говорят, что будут сражаться за Раниеро из Грелца - что означает, за нас”.
Трасоне уставился на него. “Вот это глупая идея, если она когда-либо была.Если они пытались убить нас совсем недавно, почему мы должны снова доверять им палки в руках?”
“Ах, это не самая худшая авантюра в мире”, - сказал Панфило. “Изложи это так: если бы ты был игроком "Ункерланта" и получил шанс нанести королю Свеммелу хороший удар по яйцам, разве ты не ухватился бы за это обеими руками?”
“Я мог бы”, - медленно произнес Тразоне, “но опять же, я тоже мог бы и не делать этого.Я не заметил, что сукины дети, как вы бы сказали, стесняются сражаться за своего короля, независимо от того, сумасшедший он или нет ”.
“Не похоже, что у них есть большой выбор, не после того, как их приберут к рукам поджигатели Свеммеля”. Плечи сержанта Панфило поднялись и опустились в мелодраматичном, очень альгарвейском пожатии. “И не похоже, что я могу что-то с этим поделать каким-либо образом. Я просто рассказываю тебе то, что слышал”.
“Довольно дерьмовый способ действовать, любой хочет знать, что я думаю”, - сказал Трасоне.
Панфило рассмеялся над ним. “Не будь глупее, чем ты можешь помочь. Никому нет дела до того, что думает обычный пехотинец - или сержант, если уж на то пошло. Теперь Спинелло ... к Спинелло они будут прислушиваться. У него прекрасная родословная, так и есть. Но держу пари, ему так или иначе все равно, что случится с пленниками ункерлантцев.”
“Он не заинтересован в их укладке, так почему его это должно волновать?” - ответил Тразоне, и сержант рассмеялся.
Ни один из них не смеялся несколько минут спустя, когда стая ункерлантских драконов устремилась к ним с непроходимого запада.Из-за того, что ункерлантцы покрасили своих зверей в каменно-серый цвет и из-за того, что они двигались низко и быстро, Трасоне и его товарищи не видели их, пока они не оказались почти над головами альгарвейцев. Язык пламени потянулся к нему, как огонь, испускаемый драконом.
Трасоне распластался. Пламя не дотянуло. Он на мгновение ощутил сильный жар и перестал дышать. Затем дракон промчался мимо. Проносящийся мимо ветер бросил пыль и песок в лицо Тразоне.
Он
Дракон опалил альгарвейского бегемота. Солдаты, сидевшие верхом на бегемоте, умерли сразу, даже не успев закричать. Частично защищенный своей броней, зверю потребовалось больше времени, чтобы погибнуть. Ревя в агонии, из нее вырывалось пламя и разжигало пожары в траве, она тяжело скакала, пока, наконец, не упала и не осталась лежать, брыкаясь. Даже тогда она ревела все дальше и дальше.
“Там ужин”, - сказал Тразоне, указывая. “Поджаренный на собственной сковороде”.
Панфило лежал, распластавшись в грязи, в нескольких футах от меня. “Если бы это была последняя зима, ужином был бы жареный бегемот - и мы были бы чертовски рады съесть и его тоже”.
“Разве я этого не знаю”, - ответил Трасоне. “Что? Ты думал, я шучу?" Нет человека с медалью за замороженное мясо” - награда, вручаемая за выживание в жестоких боях первой зимы в Ункерланте, - ”который будет много смеяться над мясом бегемота, за исключением тех, кто вместо этого ел мула или единорога”.
“Или те, кто ничего не ел”, - сказал сержант Панфило.
“Они в основном уже мертвы”. Трасоне поднялся на ноги. “Что ж, нам лучше продолжать идти и надеяться, что эти жукеры не вернутся. Наши драконьи летуны в любой день лучше ункерлантцев, но они не могут быть везде одновременно.”
Теперь Панфило был тем, кто сказал: “Разве я этого не знаю”. Он продолжил: “Когда мы начали эту проклятую драку, вы имели хоть малейшее представление о том, насколько вонючим большим был Ункерлант?”
“Не я”, - тут же ответил Трасоне. “Подземные силы сожрут меня, если я этого не сделаю сейчас. Я прошел по ней каждый фут - и многие из этих шагов шли вперед, а затем назад, а затем снова вперед ”. И он тоже не прошел достаточно Ункерланта. Он не вошел маршем в Котбус, как и любой другой альгарвейец.
Это все еще могло случиться. Он знал это. Несмотря на ункерлантских драконов, армия короля Мезенцио снова продвигалась вперед здесь, на юге. Забери хлебницу Юнкерлант, забери киноварь, которая помогла ее драконам воспламениться ... Тразоне кивнул. Посмотрим, как Свеммель поведет войну, когда у нас будет все это добро, подумал он.
“Вперед!” Крикнул майор Спинелло. “Мы не собираемся выигрывать эту проклятую войну, сидя на задницах. Шевелитесь! Шевелитесь !” Трейсон бросил взгляд в сторону сержанта Панфило. Панфило махнул отделению вперед. Они двинулись дальше, на просторы Ункерланта.
Маршал Ратхар хмуро смотрел на карту в своем кабинете. С его тяжеловесными чертами лица, как у Юнкерлантера, он был создан для того, чтобы хмуриться. Он провел рукой по своим стально-седым волосам. “Будь прокляты альгарвейцы”, - прорычал он. “У них снова зуб на зуб”. Он свирепо посмотрел на своего адъютанта, как будто это была вина майормеровца.