Сквозь тьму
Шрифт:
Он сделал все, что мог: “Как я уже сказал, я накажу любого, кто порочит вас или ваше королевство. Алгарве нужна ваша помощь”.
“Это лучше, чем ничего”, - сказал Карацас. “Я сам, как вы понимаете, способен сохранять самообладание перед лицом этих оскорблений”. Он икнул. Эти сладко пахнущие духи, без сомнения, помогли притупить остроту любых оскорблений, которые он слышал. После очередной заминки он продолжил: “Но мы, янинцы, гордый народ, и некоторым из нас придется пролить кровь, чтобы отплатить за любое оскорбление”.
“Я
Он посмотрел на восток, на широкие холмистые равнины, где австралонтинент спускался от Барьерных гор к Узкому морю. Где-то там была лагоанская армия. Его отогнали далеко от Хешбона, но он все еще был там, все еще опасен, все еще очень активен в борьбе. И лагоанцы, и армия Сабрино теперь все время держали драконов в воздухе, наблюдая за передвижениями друг друга и следя за тем, чтобы ни у кого не было неприятных сюрпризов.
“Если бы у нас было больше людей, больше бегемотов, больше драконов, мы могли бы загнать жителей Лаго в море”, - заметил Карацас.
“Ну, мы могли, но это могло означать, что у нас тоже не хватило менто, чтобы прикончить ункерлантцев”, - сказал Сабрино. “Битва на дерлавейском материке важнее, чем война здесь”.
На мгновение что’то сверкнуло в темных глазах Карацаса, затем исчезло в их глубине, прежде чем Сабрино был уверен, что увидел это. Янинец сказал: “Вступая в бой или несколько боев, лучше быть уверенным, что у тебя достаточно людей заранее, а не после”.
Это была болезненно очевидная правда. “Если бы мы взяли Котбус...” голос Сабрино затих. “Что ж, так или иначе, нам просто придется уничтожить людей Свеммеля. Мы ведем их на юг. Киноварь там и та, которую мы получим здесь, должны поддерживать нас, пока мы не победим всех наших врагов ”.
“Теперь есть мысль”, - сказал Карацас с благоговейным трепетом в голосе.“Победить всех своих врагов...” Будь он альгарвейцем, он бы согнул пальцы и поцеловал их кончики. Янинцы использовали разные жесты, но неприкрытая тоска на лице Карацаса сказала больше, чем любой из них.
Для янинца победить всех своих врагов должно было быть мечтой, причем несбыточной мечтой. Для альгарвейца ... Сабрино вспомнил головокружительные дни предыдущего лета, когда Ункерлант, казалось, был на грани срыва. Если бы Свеммель сбежал на неизведанный запад, как долго мог бы продержаться Лагоас, не договорившись с королем Мезенцио? Судя по его образу мыслей, недолго.И Куусамо тогда все еще сохранял нейтралитет. Сабрино вздохнул. Алгарве был на грани, прямо на грани.
“Это все еще может случиться”, - пробормотал Сабрино. “Высшими силами это может случиться”. Ункерлант не была выбита из войны, но она все еще могла быть.Если бы это случилось, Лагоас и Куусамо вместе вряд ли смогли бы противостоять объединенной мощи всего континента Дерлавай. Мир принадлежал бы Мезенцио, если бы Веммель больше не мог с этим бороться.
Рога протрубили тревогу, вырвав
Грязно ругаясь, Сабрино спрыгнул со скалы, на которой он сидел. “Как они туда попали?” он требовательно спросил, как будто Карацас мог знать.
К его удивлению, янинец сделал это или, по крайней мере, имел идею: “Интересно, заключили ли они соглашение с шаманами из Народа льда. Магия внизу - забавное дело. Я не притворяюсь, что понимаю все это ”.
“Ты понимаешь, что нас всех могут убить, если мы не сможем отбросить лагоанцев назад?” Рявкнул Сабрино. “Как они вышли на наш фланг?” Как и любому альгарвейцу, ему было трудно воспринимать Людей Льда всерьез.
Лагоанцы, с другой стороны, были смертельно опасны. Он знал это. Он знал это со времен своей службы пехотинцем во время Шестилетней войны, когда он столкнулся с ними в южной Валмиере. Если подумать, тогда ему повезло, что он остался цел и невредим.
Его драконьи летуны бросились к своим животным, пока укротители готовили их к полету и бою. Сабрино вскарабкался на своего скакуна, в то время как укротитель отсоединил цепь, привязывавшую его к столбу. Он ударил дракона своим жезлом. Тот издал отвратительный, хриплый визг и взмыл в воздух.
Когда земля ушла у него из-под ног - и в то же время поле его зрения расширилось - Сабрино понял, как, если не почему, лагоанцам удалось ускользнуть от внимания альгарвейских разведчиков. Даже зная, что они там, он с трудом мог их разглядеть. Казалось, его глаза хотели остановиться где угодно, только не на марширующих людях, спешащих лошадях и громоздких бегемотах.
Это поразило его как магическое искусство, тесно связанное с землей, нечто вроде того, что могли бы делать шаманы. Военные маги, прикрепленные к армии, не пробовали здесь никакого серьезного колдовства, потому что земля казалась странной, чужой. Она не была чужой волосатым кочевникам, которые бродили по ней целую вечность. Если бы они объединились с лагоанцами ...
“В таком случае, мы тоже должны разбить их”, - сказал Сабрино своему дракону. Он снова завизжал. Возможно, это было одобрением - драконам ничего так не нравилось, как крушить вещи. Скорее всего, это была случайность.
И у дракона не было проблем с тем, чтобы увидеть лагоанцев, даже если бы он это сделал.Как только он отпустил его, оно сложило крылья и устремилось к ним в поразительном пике, какого Сабрино никогда не знал. Погружение было ужасающим по нескольким причинам: он не только боялся, что дракон врежется в землю, не имея возможности подтянуться, он также боялся, что тяжелая палка прошьет его - и его вместе с ней.
Но тяжелые палки, которые несли некоторые лагоанские бегемоты, были не слишком точны, когда бегемоты были в движении. И враг начал палить позже, чем мог бы; возможно, они слишком долго думали, что альгарвейцы не знают, что они там.