Слабо не влюбиться?
Шрифт:
– Ага, – подыгрывает ей Артём, бросая на меня лукавый взор. – Родные брат и сестра.
– Двойняшки, – подхватываю я.
– Сироты, – продолжает он, закидывая на меня руку и стискивая мое плечо. – Только она одна у меня и есть на свете, кровинушка моя.
Бабульки заходятся сочувственными причитаниями, а мы с дядей Макаром как по команде поворачиваемся к завравшемуся мальчишке и вперяемся в него ошеломленными взглядами. Прикидываться родственниками – одно, однако хоронить живых родителей – это, по-моему, перебор. Но Соколову как обычно закон не писан:
– Спасибо вам, дяденька, – глядя на отца, томно вздыхает Артём. – Дальше мы сами.
Лицо дяди Макара кривится в немом возмущении, но от комментария он все же воздерживается. Хоть и видно, что не без труда. Наверное, он, как и я, уже привык к Тёмкиным закидонам. Соколов младший постоянно отчебучивает что-нибудь такое, отчего у окружающих волосы на голове встают дыбом.
– Ну удачи вам, деточки, – с язвительной улыбкой на губах прощается мужчина. – Надеюсь, день выдастся удачным, и вы заработаете себе на еду. Ведь на домашний ужин вам рассчитывать не стоит.
М-да. Кажется, теперь я понимаю, в кого Тёма такой остряк.
Когда дядя Макар скрывается в стремительно густеющей толпе, я наклоняюсь к уху друга и недовольно шиплю:
– И зачем было врать, что мы сироты?
– Ну ты чего? Это ж легенда! – Артём глядит на меня так, словно я спросила, почему дважды два – четыре. – Сейчас заручимся поддержкой коллег, а потом и покупатели подтянутся! Сама подумай, кто не захочет помочь бедным сироткам заработать себе на пропитание?
Артём стряпает трогательную гримасу, и его и без того смазливая физиономия становится совсем уж ангельской.
– Ты дьявол во плоти! – бухчу я, вытаскивая на прилавок весы с чашей, которые выпросила у соседки. – Ни стыда, ни совести!
– Стыд и совесть – это атавизмы, малая, – выдыхает Артём мне в ухо, а затем хлопает меня по пояснице и с задором добавляет. – Ну что, за работу, сестрица!
* Mass Effect 3 – компьютерная игра.
Глава 4
Дела у нас идут на славу. Огурцы разлетаются как горячие пирожки, и мы едва успеваем обслуживать толпящихся возле нашего прилавка клиентов. В короткие моменты затишья пересчитываем наличку и восторженно улыбаемся: это наши первые деньги, заработанные честным трудом. Ну, или почти честным, учитывая то, что все это время мы прикидываемся осиротевшими братом и сестрой.
Не знаю, в чем причина нашего успеха: то ли в том, что спрос на огурцы нынче действительно велик, то ли в том, что у Тёмы внезапно обнаруживается недюжинный талант к торговле. Он громко и зычно зазывает мимо проходящих людей приобретать «выращенные с любовью огурцы», при покупке от трех килограммов обещает приятную скидку, а в разговоре с покупателями не забывает упомянуть о том, что на вырученные деньги две сиротки непременно купят себе мороженое.
Мальчишка так правдоподобно изображает затаенную печаль в глазах, что даже коллеги-бабульки, чьи огурцы продаются куда хуже наших, проникаются искренним сочувствием: с удовольствием дают размен, советуют, как правильно разложить товар, и ласково называют моего
Мое настроение пребывает на пике, а взбунтовавшаяся в самом начале совесть наконец засыпает под звуки приятно шуршащих купюр. Тёма с широкой улыбкой на лице обхаживает подошедшую к нашему прилавку тучную даму средних лет, а я, слегка щурясь на жарком солнце, рассматриваю лица людей в проносящейся мимо толпе.
Неожиданно взор цепляется за смутно знакомую рыжеватую макушку, а когда ее обладатель оборачивается на сто восемьдесят градусов, мое сердце с громким гулом ухает в пятки.
Это же Коленька Иванов собственной персоной! Моя первая тайная любовь!
Эх, сколько раз в школе я провожала взглядом его худую немного сутулую спину! Сколько страниц дневника исписала его именем! Сколько слез пролила из-за того, что он на меня не смотрит!
Мы с Колей, конечно, незнакомы и даже ни разу в жизни не разговаривали, но это совершенно не мешает мне испытывать к нему самые нежные чувства. В моем прекрасно развитом воображении мы с Ивановым настоящая пара: ходим по школьным коридорам, держась за руки, рисуем сердечки на запотевших стеклах и обмениваемся милыми подарочками на четырнадцатое февраля.
Видит Бог, я бы очень хотела стать Коленькиной девушкой, но для начала мне нужно с ним хотя бы заговорить… Однако весь прошлый год это представлялось мне непосильной задачей: я слишком стеснялась и боялась сморозить какую-нибудь глупость.
Поймите правильно, Иванов очень симпатичный и, судя по отметкам в его классном журнале, довольно умный. Поэтому я просто не имею права сесть в лужу. В момент нашего официального знакомства я обязана быть на высоте. И уж точно не должна приторговывать огурцами на местном овощном рынке в компании пенсионерок, обсуждающих древний сериал «Клон»!
Господи, какой кошмар! Вот позорище будет, если Коленька меня сейчас заметит!
Резко сажусь на корточки, делая вид, что подбираю оброненную мелочь в то время, как на самом деле усиленно пытаюсь спрятать свое неуклюжее тело за низеньким прилавком, который наспех смастерил дядя Макар. Надо просто выждать, пока Коля с мамой пройдут мимо, а потом как ни в чем не бывало продолжить торговлю.
– Вась, килограмм огурцов для милой дамы, – кинув на меня косой взгляд, командует Тёма.
У нас система разделения труда: Соколов общается с клиентами, а я набираю и взвешиваю товар.
– Э-э-э… Да, сейчас, – шиплю я, все еще пряча голову меж колен. – Одну минуту…
Только бы Коленька ушел! Только бы Коленька уже ушел!
– Вась, живее! – торопит друг и тут же переключается на обратившегося к нему мужчину. – Да, здравствуйте, огурчиков желаете? Сколько? Килограмм, парочку? Ну что вы! Я и моя сестренка сами выращивали! Вот этими вот руками!
Аккуратно задираю голову и с ужасом замечаю, что Иванов с маменькой не только не исчезли с горизонта, но еще и приблизились! Стоят у киоска с мороженым всего в пяти-шести метрах от нас и увлеченно копошатся в своих пакетах.