Сладкая отрава
Шрифт:
– Привет, сладенький, – льется нежный голос Леи, и я вздрагиваю от неожиданности.
Резко обернувшись, я вижу перед собой красавицу, глаза которой горят недвусмысленным голодным огнем.
– Наконец-то мы остались вдвоем, – воркует она.
– Лея! – говорю я, стараясь быть строгим. – Это мужской туалет, что ты тут делаешь?
Блондинка улыбается, облизывает губы и делает неожиданный выпад в мою сторону. Мгновение, и между нами остается всего несколько сантиметров. Рефлекторно делаю шаг назад, но упираюсь в край раковины. Девушка наклоняется вперед
– Прекрати! – требую я.
Брови блондинки выгибаются дугой, она недовольна.
– Не упирайся, – мурлыкает она, расстегивая пуговицы спереди на своем платье.
Ее грудь и до этого была достаточно открыта, а теперь она открылась моему взору целиком: сочная и соблазнительная. Я пьян, но все-таки не настолько, чтобы отключились мозги. Связываться с Леей нет никакого желания, какой бы симпатичной она ни была.
– Оденься, – прошу я, и постепенно пробираюсь прочь – ближе к двери. – Я никому не скажу, но не делай так больше!
Я прошу ее, ожидаю согласия, понимания, но не получаю этого. Напротив, глаза девушки превращаются в узкие щелочки, и она шипит, став похоже на ядовитую змею:
– Ты об этом еще пожалеешь!..
Вздыхаю, но пропускаю ее слова мимо ушей. Мне не нужны проблемы: Лея сестра моего друга, даже если бы она мне нравилась – я бы сто раз подумал, прежде чем оказывать ей знаки внимания.
Выхожу на крыльцо: на улице прохладно, вечерний воздух приятно ласкает кожу. Опираюсь локтями на перила и смотрю вниз – крыльцо приподнято, а под ним длинный и достаточно отвесный склон. Перевожу взгляд наверх: небо сегодня звездное, очень красивое. Надо будет нарисовать такое же, когда будет свободная минутка.
Интересно, а над Двенадцатым те же звезды? Что если Китнисс сейчас, вот в эту самую минуту, сидит на крыльце своего дома, прижимая к груди нашего с ней малыша и рассказывая ему какую-нибудь сказку?
Вздыхаю. После того письма, в котором Риса рассказала про рождение Колина, ее послания стали приходить все реже. Про ребенка и Сойку она больше ни разу не писала. Переписка должна была когда-нибудь оборваться – на многие из последних писем Клариссы я даже не ответил. Не захотел.
Мне надо научиться жить без этих грустных воспоминаний. У меня не осталось даже какой-нибудь безделушки, связанной с Сойкой, но я все равно не могу прогнать ее из своих мыслей. Днем проще: я целиком погружаюсь в работу, а вот вечерами…
Тоска.
Пробую это слово на вкус. Да, оно самое: я тоскую по ней. И ничего не могу с этим поделать.
Шум за спиной отвлекает меня от невеселых мыслей. Оборачиваюсь, успевая заметить искаженное яростью лицо Тода, когда получаю оглушительный удар в живот. Яркая вспышка света появляется перед глазами, а из горла вырывается стон.
– Какого черта? – выдыхаю я, отступая назад.
Мой товарищ выглядит взбешенным, за его спинами толпятся другие ребята из бригады. И она – Лея. В разорванном платье и мокрым от слез лицом.
– С чего ты решил, что можешь насиловать
Воздух сотрясается от злости, исходящей от него. Он огромен – выше меня на две головы и силен, как бык. Великая глупость – драться с таким, тем более, я ясно улавливаю запах спиртного, исходящий от него.
– Слушай, Тод, – начинаю я, – давай поговорим, как взрослые люди! Я не трогал твою сестру!
– Врешь! – заявляет девушка, опуская руки от груди. Разорванные полы платья расходятся, демонстрируя всем присутствующим пышные округлости груди. Лея выжидает пару секунд и охает, будто только сейчас заметила, что обнажилась.
– Вот дрянь! – вырывается у меня, но размашистый удар в челюсть заставляет меня замолчать.
Тод колотит меня без разбора – везде куда попадет, а я только и успеваю прикрываться от града его ударов. Отступаю совсем близко к перилам. Они впиваются в позвоночник, но верзила не перестает меня избивать. Резкий удар в плечо, и я чувствую, как переворачиваюсь через ограждения, падая вниз.
От удара об землю, тело пронзает острая, горячая боль, но на этом мои несчастья не заканчиваются – я кубарем качусь дальше по склону, увлекаемый вниз весом собственного тела. Уколы веток, ушибы о камни, порезы на ладонях от попытки остановиться и, наконец, темнота. Резкая, неожиданная. Спасительная.
***
Прихожу в себя и понимаю, что лежу на больничной кровати. Боли нет, даже странно. Перевожу взгляд на свою руку и сразу понимаю, почему: ко мне подключено несколько трубок, по одной из которых в кровь поступает морфлинг.
Осматриваю себя, оценивая ущерб от падения: гипс на правой руке, перевязанная лодыжка на настоящей ноге, множество порезов по всему телу, которые сейчас прикрыты пластырями и повязками.
Из-за шторы, отделяющей мою койку от остального помещения, я слышу чьи-то голоса. Вероятно, врачи, думаю я.
– Здравствуйте! – начинаю я. – Кто здесь?
Голоса смолкают, а штора практически сразу отдергивается в сторону. Передо мной миловидная блондиночка с яркими голубыми глазами. На ней белая врачебная форма, на голове шапочка.
– Привет! – радостно говорит она. – Как себя чувствуешь?
Пытаюсь пошевелить головой, но мир начинает раскачиваться.
– Голова кружится, – сообщаю я.
Мне кажется, или девушка смотрит на меня… как-то по особенному?
– Это от лекарств, Пит, – сообщает она. – Скоро пройдет.
И все-таки, это не мое больное воображение – все в этой девушке кажется знакомым: поворот головы, ласковые, заботливые нотки в голосе. Внимательно вглядываюсь в ее лицо: откуда я могу ее знать? На вид ей лет шестнадцать, не больше. У меня нет ни одной знакомой девушки, подходящей под описание и возраст, кроме…
– О боже! – вырывается у меня.
Блондинка широко улыбается.
– Ты только сейчас узнал меня, Пит? – спрашивает она.
Сглатываю и киваю.
– Ну… Мы давно не виделись, – отмахивается девушка. – Считай, что это твое оправдание, и ты прощен.