Сладкий привкус яда

Дышев Андрей Михайлович

– Ты князю сказал об этом?

– Сказал.

– И что?

– Ничего! Филя, насколько тебе известно, по-прежнему работает у него финансистом. Но черт с ними, со странностями князя. Я не могу понять другого: чего Филя добивается? Зачем пытался убить Родиона? Ни по закону, ни по завещанию Филе не видать наследства как своих ушей – слишком одиозная он личность, и князь его не любит.

Татьяна показала мне указательный палец с тонким серебряным колечком и отрицательно покачала головой.

– Нет.

Не то, – произнесла она. – Я тебе говорила: Филя очень осторожен и хитер, голыми руками его не возьмешь. Он все рассчитал. Он знает, что делает. Сначала – ликвидировать наследников первой очереди. А потом уже вытряхнуть из князя наследство силой или обманом. Как он это сделает – вот в чем вопрос.

– Что значит «ликвидировать наследников»? Кого, кроме Родиона, ты имеешь в виду?

– Ну-у… жену князя. Точнее, кандидатку в жены. Меня, значит.

Тут меня осенило, и я хлопнул себя ладонью по лбу.

– Что ж ты, милая… – пробормотал я, хватаясь за голову. – А я никак понять не мог, что за фокус ты выкинула на охоте, когда предложила себя князю в качестве жены. Выходит, ты знала, что Филипп подслушивает?

– Да ваши уши из окопа за километр видны были! – ответила Татьяна. – И мы с князем разыграли маленькую сценку.

Забыв про водителя, я схватил ладони девушки и с жаром стал их целовать.

– Я понимаю: это называется вызвать огонь на себя. Но ты играешь в очень опасную игру, Танюша! Ты просто легла под поезд!

– Может быть, – согласилась Татьяна. – Но это единственная возможность спровоцировать кассира на новое преступление. Если я не поймаю его с поличным, у меня не будет ни одного доказательства его вины… Отпусти руки, не сходи с ума, – шепнула она.

– Сегодня же, – громко говорил я, потрясая кулаком, – сегодня же надо брать за жабры конюха и вытряхивать из него всю правду. Сдаст он Филю как миленький, если его пару раз припечатать лбом к дереву!

– Без тебя! – категорически потребовала Татьяна и строго взглянула на меня. – Только без тебя! Это сделает уголовный розыск. Пожалуйста, не лезь в это дело! Ты можешь спугнуть не только Филиппа, не только конюха, но еще более опасного человека. Пожалуй, самого опасного из всех…

Машина нырнула под мост, взлетела на подъем, и на нас надвинулась громада аэропорта Шереметьево. Мне очень хотелось узнать, кого Татьяна считает «самым опасным из всех», заодно расспросить про садовницу, но девушка отрицательно покачала головой и сделала знакомый мне жест – приложила палец к губам.

Мы опоздали минут на десять. Напротив стеклянных дверей, на краю тротуара, худой, темнолицый, обросший жесткой соломенной бородой, стоял Родион Орлов. Водитель, увидев его, перекрестился. Не знаю почему, но мне захотелось сделать то же.

Глава 33

СПЕКТАКЛЬ ДЛЯ ОДНОГО ЗРИТЕЛЯ

Пригибая

голову и придерживаясь за спинки сидений, я подошел к водителю. «Понтиак» круто развернулся и прижался к тротуару. Толкнув дверь, я замер на подножке, глядя на изможденное лицо давно не бритого человека.

– Привет! – крикнул он мне, вскинув жилистую, со вспухшими венами руку.

Я не ответил на салют. Не замечая, нервно кусал губы. Рот наполнился соленой слюной. Я сплюнул и процедил:

– Так и думал… Фуфло!

– Родион!.. Мать честная! Живехонький! – забормотал водитель, и интонация его быстро взвинтилась до восторженного визга: – Глаз вырви – поверю!..

Я с силой толкнул дверь, и она, покатившись по пазам, плотно захлопнулась, отгородив салон машины от свиста и грохота самолетов.

– Поехали!! – закричал я. – Чего челюсть отвесил?! В прокуратуру! В ОМОН! На асфальт мордой вниз этого говнюка!

– Ты сумасшедший! – пытаясь казаться спокойной, сказала Татьяна. Она попыталась оттолкнуть меня и приблизиться к водителю. – Немедленно открой дверь!

Родион подошел к «Понтиаку» и с мягкой настойчивостью постучал в окно побелевшими костяшками пальцев. На его правой руке не хватало мизинца, точнее, части его, отчего казалось, что Родион демонстративно начал отсчет своему терпению и на счет «раз» согнул палец.

Водитель округленными глазами пялился то на Родиона, то на меня. Его темные волосы, давно не видевшие шампуня, лоснились и с черной кожаной курткой составляли как бы одно целое, отчего плешь на темени напоминала заплату или потертость. Вращая головой, он слишком явно демонстрировал этот дефект.

– Ты как с цепи… – бормотал он, напуганный моей убежденностью, и потому уже не просто смотрел на Родиона, а вглядывался в его лицо, но все же не замечал того, что так взрывно вывело меня из равновесия. – Да открой же ты дверь, впусти человека!

Родион, не видя из-за тонированных стекол происходящего в салоне, прислонился коричневым лбом к стеклу, отгородился ладонями от света и стал всматриваться. Татьяна по-женски отчаянно и некрасиво толкнула меня в плечо и ухватилась за ручку двери, но я защищал запорную кнопку замка, как родину.

– Еще раз повторяю! – произнес я, не в состоянии распрямить плечи и поднять голову из-за габаритов салона. – Этот человек не Родион.

– Придурок! – буркнул водитель, тщетно пытаясь разблокировать замок кнопкой на своей двери. Я чувствовал, как дергается электромагнит под моей ладонью, щекотит, как майский жук. – Слушай, я тебя сейчас ключом по затылку огрею! Хозяин приказал… Да открой же ты дверь!

– Я тебе исцарапаю лицо! – пригрозила Татьяна и показала мне ногти.

– Что хотите делайте, но этого самозванца я сюда не пущу! – поклялся я.