Сладкий привкус яда
Шрифт:
– Не кричи, – спокойно сказала Татьяна и пригубила бокал с клюквенной настойкой.
Я круто развернулся на каблуках, подошел к девушке и склонился над ней, сидящей в кресле.
– Но я же предупреждал тебя, что конюха надо брать немедленно и вытряхивать из него признание! Говорил? А ты меня послушала? Если бы мы сделали это утром, то сейчас Филя сидел бы в СИЗО. Но по твоей милости он продолжает разгуливать на свободе, очень своевременно напоив отравленной водочкой осведомленного в его делишках дурака!
– Может быть, конюх сам хлебнул лишнего, – неуверенно возразила
Я даже спорить с ней не стал и махнул рукой. В том, что внезапная смерть конюха – хорошо спланированное и замаскированное убийство, я нисколько не сомневался.
– Ты говорила с начальником охраны?
– Говорила. Метиловый спирт в больших дозах. Но бутылки обыкновенные – такие в любой палатке купить можно.
– Никаких посторонних следов?
– Никаких. Один стакан, нож, кусок сала, луковица…
– Отпечатки пальцев?
Татьяна молча покрутила головой.
– Филя утром был в усадьбе?
– Как всегда. В восемь утра заходил к князю. Получил документы, отчитался за стройматериалы и к девяти поехал в банк.
– Может, кто-нибудь видел его у конюшен?
Татьяна снова отрицательно покачала головой. Я стонал и заламывал пальцы. От досады хотелось лезть на стены.
– Ушел! Из рук выскользнул!.. Я тебя очень люблю, милая моя девочка! Ты храбрая, ловкая, умная, но… Но это был тот самый случай, когда я не должен был слушать тебя. Я обязан был действовать так, как мне подсказывала интуиция.
– Никто не запрещает тебе действовать так впредь, – холодно произнесла Татьяна. – Я же не держу тебя за руку.
– Впредь! – язвительно повторил я. – Теперь Филя на долгое время затихнет, спрячет голову в песок, пока не разберется в новой ситуации. Для него появление Родиона – шок. Он будет ходить вокруг него кругами, присматриваясь, принюхиваясь, десятки раз выверяя каждый свой шаг. И если только он захватит приманку, поверит, что перед ним не Родион, а двойник, только тогда, может быть, у нас что-нибудь получится. На это может уйти месяц, два. А у тебя, если не ошибаюсь, договор заканчивается дней через пять? И мы с тобой помашем друг другу ручками…
– Мне кажется, ты этого ждешь с нетерпением, – усмехнулась Татьяна.
– Не надо ничего придумывать. Меньше надо думать про Родиона.
– Это все, чем ты можешь мне возразить?
– Я не хочу возражать тебе, потому что ты говоришь явную глупость.
– Я уже весь вечер слышу от тебя, что говорю глупости, что я дура, что занимаюсь не своим делом…
– Татьяна!
– Ну что? Что?
Я присел перед девушкой и взял ее холодные ладони в свои руки.
– Я не хочу задеть твои профессиональные чувства, – сказал я как можно ласковее. – У тебя прекрасные артистические данные. Ты ловкая, смелая, изобретательная. Но Игра, которую ты придумала, – неудачная затея. Это ошибочный путь.
– Тебе так кажется, – не согласилась Татьяна.
– Да ты посмотри, что творится в городе! Мы жестоко экспериментируем над живыми людьми! Дразним нищих виртуальным богатством! Я, конечно, не бог весть какой гуманист, но считаю, что это бесчеловечно!
– Не я, а редактор газеты придумал «генеалогическое древо», – ответила
– Но он бы его не придумал, если бы мы не распустили слух о гибели Родиона! – возразил я. – Ладно, оставим в покое горожан, они со своей завистью сами разберутся. Давай поговорим о нас с тобой. Я не хочу, чтобы Родион обнимал и целовал тебя. Невыносимо делать вид, что это в порядке вещей! Я ревнивый человек и могу не выдержать! Понятно?
– Понятно, – мягко усмехнулась Татьяна. – Можешь успокоиться – я не испытываю удовольствия, когда он меня целует. Но это работа, мы с тобой пошли на нее сознательно, дали слово князю…
– Но кто ж знал, что я полюблю тебя! – горячо произнес я. – Может, ради этой работы ты еще и спать с Родионом будешь? Прилюдно! Чтобы все поверили, что ты его невеста!
Татьяна побледнела и выдернула ладони из моих рук.
– Может быть, – ответила она неприязненно. – Если ты поверишь в это, я не стану тебя убеждать в обратном.
– Ну знаешь… – с возмущением произнес я и выпрямился. – Значит, тебя вполне устраивает, что я буду о тебе думать…
– Думай что хочешь! – перебила Татьяна и тоже встала. – Но хочу сказать одно: я всегда считала, что любовь – это прежде всего доверие.
– Выходит, тебе легче любить меня, чем мне тебя, – процедил я, исподлобья глядя в лицо девушки. – Меня ведь никто не обязывает на твоих глазах ухаживать за другой женщиной.
Татьяна улыбнулась, но одними губами. Глаза оставались холодными и подвижными, как февральская метель.
– Извини, милый, что я подкинула твоим чувствам такую непосильную работу, – сказала она, сняла с вешалки и перекинула через плечо плащ. – Чао!
– Скатертью дорога! – попрощался я, очень недовольный и разговором, и Татьяной.
Она не стала хлопать дверью, прикрыла ее за собой тихо, плотно, и вслед за этим я услышал стук ее каблуков по лестнице. Мне захотелось что-нибудь разбить. «Пусть катится к чертовой бабушке!» – подумал я, падая в кресло, в котором минуту назад сидела девушка, схватил пульт и стал беспорядочно «листать» телевизионные программы, совершенно не понимая смысла того, что мелькало на экране. «Если в ее делах я стою на последнем месте, – убеждал я себя в том, что мое поведение естественно, – а главное для нее – профессиональные амбиции, то это не девушка. Это сотрудник, работник, должностное лицо, субъект, резидент – кто угодно, но только не тот ангел, за которого я ее поначалу принял. А в самом деле: с чего вдруг я втемяшил себе в голову, что она красива? Весьма посредственная курносая мордашка…»
Я отшвырнул от себя пульт, вскочил с кресла и подошел к окну, завешенному шторами. Таясь, осторожно сдвинул край шторы в сторону. Татьяна застегивала пуговицы на ходу, дырявила каблуками мягкое покрытие, оставляя за собой многоточие. Навстречу ей шли Родион с Палычем. Родион – на полкорпуса впереди, он сокращал расстояние между собой и девушкой широкими шагами, руки были подвижными, походка целеустремленной, его вьющимися волосами играл ветер. Палыч отставал, через каждые три-четыре шага переходил на бег, чтобы догнать и идти вровень.