Сладкий роман

Бояджиева Мила

– Ты - ярко выраженный воин. Это такая давняя классификация, делящая мужчин на "поэтов" и "воинов". Одни живут головой и бойцовыми инстинктами, другие - душой, лирическими чувствами.

– Не спорю. К драке меня с детства больше тянуло, чем к книгам. И малышка любит меня таким. Она убеждена, что лучше её Чаки нет никого на свете. И это, знаешь, приятно... Мне плевать, читала ли она Байрона или там Шекспира... У неё горячие груди и... она умеет жалеть... Ведь ты не жалеешь меня, Дикси...

Она задумалась, осознав свою вину перед этим парнем,

которого всегда, собственно, воспринимала как славного необременительного малого и безотказный объект для сексуальных удовольствий.

"Красивый, собака, - думала Дикси.
– А что там у него под улыбочкой? Да ничего, говорила она себе. Что может быть в дубовой голове Чака - глуп в пределах разумного. Главное, - что у него в штанах. Ан, нет! Чаки "неунывающий фаллос", оказывается, нуждается в тепле и сострадании!"

– Я привязана к тебе. Ты мне нужен, я скучаю порой. Мне с тобой очень хорошо, но без тебя - не пусто...
– Дикси поморщилась от своих неуклюжих откровений.

– Извини, Чаки, я совсем раззанудничалась.

– Просто ты сама не знаешь, что хочешь. Тебе надо найти мужа, красотка. Сильного, с крепкой рукой. Хозяина.

– Ты бы женился на мне?

Чак, подумав, вздохнул:

– Если честно, нет, даже если бы был свободен. При всем моем восхищении, и при всем твоем теперешнем богатстве и моей жадности... Мы не пара для жизни, Дикси! Как тебе это объяснить?

– Я и не пошла бы за тебя. И не завидую твоей жене. Ей хуже, чем мне, в твое отсутствие она даже не может завести себе любовника.

– Еще чего! Малышка если бы и смогла, то не стала. Пойми, - она ждет только меня. Любого - загулявшего, затраханного... Знаешь, я однажды приполз домой совсем плохой - с подбитым глазом и потрепанной штукой. И что? Она не устроила истерик, только делала компрессы, хлопотала, словно я вернулся с войны, а не из бардака. А когда вылечила, - ох, и задала мне трепку! В постели, разумеется, - ну, вроде завоевателя на побежденной территории!.. Тогда мы и сообразили второго мальца - Линдса.
– Чак улыбался воспоминаниям.

– Ты прав, я не сумела бы ждать и прощать. Я хуже твоей Малышки. Я даже не люблю детей... И вообще, вообще... способна на гадость. Бабеха без царя в голове! Ты прав, мне нужен муж-Цербер, как надзиратель в исправительной колонии...
– Обрывая лепестки с забытого Рут в машине букета, Дикси пускала их по ветру.
– Послушай кое-что. Думаю, тебя не будет больше тянуть в мое общество - "баронесса" Дикси - хорошенькая штучка.

Она коротко рассказала Чаку все, что знала о "фирме" Сола и подписанном с ней контракте. Опустила лишь подробности с Майклом. Чак слушал, набычившись, а когда Дикси описала кассету с похождениями на острове, он круто притормозил к обочине, и положив руки на руль, уставился перед собой.

– А любовь с "тореодорчиком"?

– Тоже. У них какое-то мощное оборудование. Заснято, практически, все.

– Вот сволочи!
– Чак двинул кулаком по гудку и машина взвыла.

–

Теперь я даже не могу содрать с них штраф за подглядывание и пиратские съемки, - а это были бы немаленькие деньги! Фу, черт! Мерзавцы, тухлые свиньи! Не хватает мне только обвинений в гомосексуализме. Ну и дрянь же ты, Дикси!

– Дрянь. Доверчивая дрянь.
– Мрачно согласилась Дикси.
– Совсем не думала, что они могут зайти так далеко... Во всяком случае - не трусь, никто не собирается тебя шантажировать. Их интересуют только художественные задачи.

– Как же! Может, я и не очень начитан, но давно усек, что все художественные задачи сводятся в конечном счете к "гонорару" - к славе, к "бабкам", амбициям. У кого в чем нужда. И не толкуй мне о "чистоте эстетических помыслов" - ударю. Честное слово, ударю!

– Кто ж говорит о чистоте? Меня соблазняли не призами на фестивалях деньгами, красивой жизнью, взятой напрокат, - яхтой, тряпками, путешествиями.

– Послушай... а твое наследство...
– Чак выпучил глаза от страшной догадки, - тоже от них?

– Ты хуже агента ЦРУ! Такого накрутил! Они что, по-твоему, подкупили всю прокуратуру и адвокатскую коллегию? Бред... К тому же, Клавдия - моя настоящая прабабка.

– А этот русский, откуда он взялся?

– Не от них. Они о нем тогда и не слышали.

– Ладно, Дикси, твоя грязь - ты и выбирайся. Только вот, что я скажу, - моя жена, если уж на то пошло, никогда бы до такого не додумалась. Даже если бы пришлось просить милостыню. По-моему, это свинство... А я-то думаю, чего ты вчера ночью перед портретами разоралась? И ещё меня отталкивала... Значит, там везде камеры понатыканы...
– Он с присвистом плюнул.

– Но ведь я так старалась выкрутиться! Хотела откупиться от этих шпионов и уже была уверена, что свободна...

– Н они сунули тебе под нос отснятые документики и пригрозили...
– Чак с трудом удержал многоэтажное ругательство. Сжавшись на сидении, Дикси казалась совсем маленькой. Даже яркая бирюза на шее и пальцах поблекла, словно покрылась налетом пепла.

– Чак, ну что ужасного в том, что сняли интим? Ты же и на большом экране не раз появлялся достаточно откровенно...

– Так то - искусство, а это жизнь, - моя личная жизнь!
– Он скрипнул зубами.
– Ой, как мне хочется свернуть челюсти этим ребятам - руки чешутся! А тебя, - тебя просто выкинуть на дорогу!

Дикси схватила сумку и выскочила из машины.

– Да ты пижон, Чаки! Эта тачка и баллончик с искусственной грязью, с помощью которого ты придавал ей боевой вид, как и "трудовой пот" и бензин на твоей майке - сплошная бутафория, блеф!
– Она демонстративно захохотала.
– Ты бутафорский "крутой парень" - "made in Hollywood", а наделе - трус и мелкий пакостник. Мог хотя бы предложить свою помощь, если уж заговорил о любви...

Она решительно направилась вдоль дороги к виднеющемуся за поворотом поселку. "Лендровер" Чака завелся и медленно покатил следом.