Сладкий роман
Шрифт:
"Записки Доверчивой Дряни". Вот так-то, "красивая, нежная, богатая..."
В Вене светило солнце. Дикси и Рут сидели у распахнутого балкона номера отеля "Соната". Вокруг, в пронизанных лучами послеполуденного солнца кронах каштанов шумно возились воробьи. Одетая к выходу, они ждала звонка Чака.
– А славно, что ты меня вытащила, - щурилась разомлевшая Рут.
– Так потянуло на травку!
– Меня тоже тянет... только вот не пойму к чему...
– Дикси старалась избавиться от мерзкого "послевкусия", оставленного встречей с Солом. Ее бесило не столько то, что господину
Больное место они вычислили точнее, чем сама Дикси. Подметили под защитной броней наигранного цинизма кусочек живого мяса - её личного, спасенного во всех передрягах достояния, которым Дикси не собиралась делиться ни с кем. Прятала даже от Майкла... Тот взгляд на концерте у мраморного обелиска, обращенный к скрипачу с восторженной жаждой чуда, с готовностью следовать за ним без оглядки, тот беззащитно-нежный взгляд, пойманный на лету в мертвые тиски "стоп-кадра" - выдал Дикси. Дикси, которую не должен был знать никто.
Полулежа в кресле, она старалась избавиться от навязчивых мыслей, вспоминая запечатленные бесстрастной камерой эпизоды игры с Чаком. Но виделось лицо Майкла в подвижной тени кладбищенского клена: сосредоточенно-торжественное, прислушивающееся с полуопущенными веками к пению немой скрипки... Взлетев последний раз, смычок замирает. С кивком, рассчитанным на буйную шевелюру, Майкл опускает скрипку и поднимает взгляд. Он смотрит прямо перед собой, подарив воровскому объективу то, что предназначалось только одной Дикси: короткую вспышку преданности и восторга, - безоглядной преданности пса, нашедшего своего хозяина...
– Как я выгляжу?
– Рут изящно поднесла к вишневым губам папироску в длинном мундштуке. Она любила менять имидж от небрежно-мальчишеского, до изысканно стильного. Сейчас она изображала персонажа из какой-нибудь экранизацией Скотта Фитцджеральда. Дикси встряхнулась, прогоняя наваждение.
– Неотразима. Развратная аристократка, а, может, и робкое дитя, едва покинувшее пансион для благородных девиц... В твоем обществе я выгляжу просто горничной, собравшейся на пикничок с офицером.
Конечно, хозяйка поместья явно скромничала. Легкий сарафан из набивного шелка от "Нино Риччи", державшийся на драпированном "хомутике", позволял любоваться плечами и совершенно открытой спиной. Необъятный подол напоминал о цветущих лугах и пасторальных радостях под летним небом. К тому же она щедро украсила себя иранской бирюзой. Бусы, браслет, крупные серьги из едва обработанных камней, придавали глазам неправдоподобную яркостью.
– Ах, Дикси, ты просто Скарлетт О'Хара нашего времени. Я очень кстати прихватила соломенные шляпки, чтобы бродить по лугам в соответствующем оформлении... И знаешь, сдается мне, что девушки чересчур уж хороши для одного Чаки... Скорее всего - он вообще не появится.
– Рут испытывающе посмотрела на подругу.
–
– зазвонил телефон и она небрежно сняла трубку, подманив пальцем Рут.
– Дикси, я уже полчаса торчу внизу. Спускайся живо, детка. Соскучился и приготовил тебе сюрприз, - голос Чака, звонившего из холла, звучал как по репродуктору, так что можно было и не разворачивать трубку в сторону Рут.
– Вот видишь, подружка, меня не бросили, как ты уже надеялась. Напротив, американский разгильдяй проявил английскую пунктуальность!
Подхватив сумки, дамы спустились вниз, где среди уютного, в плюшевом бюргерском стиле декорированного вестибюля, возвышался славный герой в драных джинсах и пропотевшей насквозь майке. С преувеличенной горячностью он бросился обниматься:
– Как тебе мой "парфюм", Дикси? Пот и бензин - настоящий мужской букет!
– Не хватает вонючей американской сигареты, - оттолкнула она Чака и представила ему Рут.
– Моя подруга художница. Будет консультировать по поводу восстановления "жилого строения середины XVIII века".
Рут сделала книксен, протягивая руку в тонкой перчатке. Чак осторожно взял её за пальчик и поднес к губам:
– Не ожидал такой компании. Боюсь, мой сюрприз окажется совсем некстати.
Они вышли к автомобильной стоянке, где Чак продемонстрировал дамам новенький "Лендровер", заляпанный грязью по самые окна.
– Гоню из Мюнхена без остановки. Приобрел специально, чтобы колесить Европу. Вот, собственно, мой сюрприз... хотел похастаться.
– А я думала, ты принимал участие в "Кэмел-троффи". Или тебя напугала запущенность моего имения? Подъехать к Вальдбрунну можно и на кадиллаке.
– Ну, я же пижон, детка!
– саданув себя кулаком в грудь, прохрипел Чак.
– Не мыт, не брит, до женщин охоч! Берегитесь, крошки!
Дикси не стала предупреждать дворецкого о приезде. У ворот к подъездной аллее пришлось долго сигналить, пока не появился плотный человек в мундире охраны и не привел сильно прихрамывающего Рудольфа. Поздоровавшись с дворецким, я сообщила ему, что является теперь законной хозяйкой и намерена, не откладывая, обсудить с ним кое-какие вопросы относительно ведения дел. Рудольф церемонно раскланялся и предложил показать гостям дом.
Дикси вновь совершила экскурсию теперь уже по своим владениям, не в состоянии проникнуться чувством собственности, о котором постоянно напоминали гости. Рут долго ахала возле картин, а Чак придирчиво разглядывал рыцарские латы, показавшиеся ему "мелковатыми", но никто не заметил клавесина, приласканного Майклом. Прошли мимо, а он так и остался в безмолвной ненужности - неуклюжий ящик, набитый струнами.
Поскольку Рут планировала на следующий день возвратиться домой, было решено устроить грандиозный ужин при свечах, для которой компания придирчиво выбирала комнату. Они остановили выбор на кабинете - здесь тоже имелся солидный камин, стеклянные двери на огромный балкон, а ряды книг до потолка и портреты солидных джентльменов на стенах вряд ли были способны превратить вечеринку в научное заседание.