Сладостный вызов
Шрифт:
Она нахмурилась, но Жоли улыбнулся.
— Что случилось, cherie[4]? Неужели ты думала, что дорогая Эгги не расскажет все по порядку после возвращения из церкви?
— Я думала, это займет больше времени. — Она взглянула на дверь, ее охватила тревога. Если вернется Брэм и увидит здесь Франсуа…
— Он ушел. Теперь я должен тебе рассказать о Джеффри, прежде чем этот тип вернется.
— Джеффри… Он болен? — Ужасная тревога заставила ее вновь почувствовать себя дурно.
Франсуа взял ее за
— Тс-с. Джеффри чувствует себя отлично. Я получил сегодня утром письмо. Его няня довольна состоянием его здоровья, этот его ужасный кашель прошел. — Он помолчал. — Но я боюсь, что у тебя еще одной проблемой стало больше.
Ее пальцы непроизвольно вцепились ему в руку.
— Что случилось?
— Они покинули Париж.
— Что? — вскрикнула она.
Маргарита вскочила на ноги, но он заботливо усадил ее обратно и попытался успокоить.
— Бабетта это объяснила тем, что они решили прокатиться на пароходе до Нью-Йорка. Они приплывут в конце следующей недели.
У Маргариты пересохло во рту.
— Когда?
Жоли поправил прядь волос, упавшую ей на щеку.
— Успокойся, уже скоро, я в этом уверен.
Она пожала плечами, а Жоли продолжал:
— Я как раз пришел предупредить тебя. Я сказал тете Эгги, что обязан это сделать.
Старик лишь умолчал, что дал себе слово проследить за свадьбой, но очень растерялся, когда увидел, что происходит. Маргарита знала, что, возможно, кое-кто и считает странным возникновение образа одной и той же женщины в различных произведениях искусства. Они не понимали, что решающую роль здесь играла не ее внешность, которая, безусловно, нравилась художнику. Это было нечто совсем другое, о котором он говорил как о «тайне взгляда». Маргарита точно не знала, что это означает. Но она чувствовала, что он никогда не заставлял ее делать то, что было бы для нее мучительно.
— Конечно, ты будешь рада увидеть мальчика, — Жоли помолчал в ожидании ее реакции.
— Да, конечно! Я так по нему скучала. Но я не собиралась посылать за ним, — шепнула она. — Во всяком случае не во время турне, в которое Элджи планировал пуститься во время нашего медового месяца.
Он нахмурился.
— Бабетта — девушка довольно нахальная. Я тебя и раньше предупреждал об этом. Она слишком независима в решениях, которые касаются мастера Джеффри.
— Я думала… постараться рассказать о нем Элджи, но теперь… Это не имеет смысла.
Жоли удивленно посмотрел на нее.
— Ты хочешь сказать, что он ничего не знает о мальчике?
Она отрицательно покачала головой.
— Маргарита! — он говорил с ней тоном родителя, отчитывающего своего дитятю. — Как ты могла так поступить? Не только ради Джеффри, но и ради самой себя ты обязана была ему все рассказать!
— Я не могла! Он никогда бы не женился на мне, если бы узнал, что у меня есть сын.
— Ладно, теперь уже это
— Нет, — проговорила она с неохотой. — Я только начала подозревать, что беременна, когда вышла за него замуж. В таком положении я отказывалась остаться и спокойно смотреть, как Брэм уходит на войну. — Она подняла руки, словно сдаваясь. — После того как мне все детство мои дед и отец рассказывали истории про революции и войны, которые они пережили, я не собиралась пожертвовать своей жизнью ради этого кошмара. — Она сжала кулаки и уронила их на колени. — О, Франсуа, что мне делать?
Он открыл рот и растерянно пожал плечами.
— Не знаю, ma petite[5], — наконец, ответил он. — К сожалению, я не знаю.
Он прекрасно понимал, в какой тяжелой ситуации она сейчас находилась. Было бы намного проще, если бы Джеффри был таким же здоровым и крепким, как и большинство его сверстников.
Но как объяснить такому человеку, как Брэм, что его сын, его первенец, — инвалид?
Спустившись по аллее, раскинувшейся за гостиницей, Брэм пробежал сквозь сложные лабиринты улиц, пока не нашел трактир Маклби. В задней комнате его ждали.
— Шеффилд, — окликнул Брэм ожидавшего, садясь на темную скамью. Он всегда был равнодушен к титулам и звал всех просто по фамилиям. Секретная служба была новым государственным институтом, но осторожность как норма поведения по-прежнему была в цене.
— Ты сегодня хорошо поработал в городе.
Губы Брэма изогнулись в жалком подобии улыбки.
— Думаю, с новостями у тебя все.
— Я бы не возражал, если бы сказки о твоих шалостях не касались бы церкви.
— У сплетен очень быстрые ноги, не правда ли?
— Как твоя жена?
— Обороняется.
— Могу себе представить. — Шеффилд сжал руками стакан. — Когда я тебе приказал вернуться к видимости нормальной жизни, впутать в твои дела Джима Кейси и сделать вид, что ты решил сорить деньгами, я ничего не говорил тебе о возвращении к тебе твоей жены. Я предполагал, что ты отправишься в Солитьюд один и дашь Кейси работу. — Он отхлебнул виски. Однако то, что ты уладил свои личные дела, может означать только одно: тебе будет дан кредит.
Брэм придвинулся к нему ближе.
— Я не делал этого для вас или для вашей чертовой работы. Это мое личное дело, и вас это не касается. Она ничего не имеет общего с этими делами, и я клянусь, что если вы вздумаете впутывать в это ее…
— Полегче, полегче, — прервал его Шеффилд. — Я ничего подобного не имел в виду. Я хотел только сказать, что если она будет рядом с тобой во время твоего путешествия в Вирджинию, это только поможет нам. Заставь Кейси оставить свой пост, и ты сможешь уйти из агентства насовсем.
Брэм ударил кулаком по столу.