Сладострастный монах
Шрифт:
Я должен был признать справедливость ее упреков, ибо и впрямь употреблял применительно к мадам Динвиль те же нежные выражения, какие раньше адресовал Сюзон.
— Ах, Сюзон, — виновато проговорил я, — твои резкие слова убивают меня. Прошу тебя, остановись. Не губи того, кто боготворит тебя. Твои слезы повергают меня в отчаяние. Ты и представить себе не можешь, как я люблю тебя.
— Ах, — вздохнула она, — ты возвратил меня к жизни. Отныне я запрещаю тебе думать о ком-либо, кроме меня. Со вчерашнего дня ты постоянно в
— О, да! — радостно воскликнул я. — Ради тебя мне ничего не стоит расстаться с ней. А все ее прелести не стоят одного твоего поцелуя.
Проговорив слова примирения, я подарил ей пламенный поцелуй, который она благосклонно приняла.
— Сатурнен, а теперь скажи мне кое-что, да смотри, не обманывай, — вкрадчиво сказала Сюзон и при этом нежно пожала мне руку. — Уверена, что моя крестная захочет увидеться с тобой еще не раз. Когда она велела прийти?
— Через три дня, — признался я.
— И ты, конечно же, пойдешь? — печально спросила Сюзон.
— Скажи мне, как поступить? — безнадежно вымолвил я. — Если я к ней приду, она станет укорять меня в безразличии, а если не приду, то не увижусь с милой Сюзон.
— Я хочу, чтобы ты вернулся в замок, — твердо проговорила Сюзон и решительно тряхнула своей очаровательной головкой, — но она не должна тебя видеть. Я же притворюсь больной и на весь день останусь в постели. Таким образом мы проведем время наедине. Однако ты не знаешь, где моя спальня. Иди за мной, я покажу.
Я следовал за Сюзон и, пока шел за ней, меня не покидало предчувствие чего-то непоправимого.
— Вот комната, которую мне здесь предоставили, — сообщила Сюзон. — Надеюсь, ты в ней не почувствуешь себя несчастным?
— Ах, Сюзон, — вздохнул я, — какие радости ты мне сулишь. Мы будем вместе, ты да я, и оба мы предадимся восторгам любви. Мы испытаем такое блаженство, о котором ты и не мечтала.
Она ничего не ответила, словно погрузившись в глубокую задумчивость. Полагая, что я сказал что-то не то, я заставил ее объясниться.
— Я тебя прекрасно поняла! — взволнованно воскликнула она. — Да, мы удовлетворим все наши любовные капризы, да, видно, ты не очень этого хочешь, ежели готов ждать три дня.
Ее упрек возымел нужное действие.
Невозможность доказать ей, что она ошибается, повергала меня в отчаяние. Я мучился всем своим существом. Как глупо было растратить все силы на мадам Динвиль! Как я теперь сожалел о тех наслаждениях, коими одарил ее. Безутешный и подавленный, внутренне я проклинал ее.
«Милосердный Боже! — поднимался неслышный крик из самых глубин моей души. — Вот я наедине с Сюзон — то, о чем всегда мечтал.
Вдруг я вспомнил о пилюлях мадам Динвиль. Не сомневаясь, что они произведут тот же самый эффект, что и лосьон, я проглотил несколько пилюль. В предвкушении того, что скоро мне удастся удовлетворить настойчивое желание Сюзон, я пылко обнял ее, и это обмануло нас обоих. Сюзон приняла это за знак страсти, а я поверил, что ко мне вернулась прежняя мужественность.
В ожидании близившегося блаженства Сюзон лежала навзничь на кровати. Моля Бога о том, чтобы мне не пришлось ее разочаровать, я взобрался на нее и вручил ей прямо в руки по-прежнему вялый член. Я был уверен, что ее изящная ладошка усугубит и ускорит действие пилюль и орган быстро придет в желательное состояние. Сюзон и сдавливала его, и массировала, и сосала. Все напрасно. Сам я напрягался в тысячу раз более рьяно, нежели когда имел дело с мадам Динвиль, но ничего не помогало. Он был мертв.
«Настал момент, когда драгоценная Сюзон, предмет всех моих желаний, у меня в руках, а я все равно что труп, — поносил я себя. — Вчера я боготворил ее груди, эти бесподобные полушария, а сегодня они оставляют меня холодным. Неужели они успели измениться с того времени? Конечно, нет. Они такие же гладкие и упругие. Кожа ее восхитительна на ощупь. Обнаженные ляжки должны бы привести меня в неистовство, а я ввожу в ее удивительную маленькую п…ду палец, но это все, что я могу туда ввести».
В то время, как Сюзон вздыхала да сокрушалась о моей апатичности, я проклинал подарок мадам Динвиль. Теперь я был уверен, что она предугадала развитие событий и нарочно вручила мне эти пилюли, дабы лишить меня сил и способностей вплоть до следующего нашего свидания.
Я уж было собрался рассказать обо всем Сюзон, как вдруг невидимая рука бесшумно откинула полог кровати, и я схлопотал смачный шлепок по заднему месту. Лишившись от страха разума, я оставил бедную Сюзон вместе с привидением, а сам ради спасения жизни позорно бежал.
Но и возвратясь домой, я не мог унять дрожь. Юркнув в постель, я с головой накрылся одеялом.
Страх вкупе с утомлением вскоре заставили меня забыться сном. Наутро я пробудился в таком расслаблении, что не сумел сразу выбраться из постели. Изумившись усталости, которую я мог приписать только гимнастическим упражнениям вчерашнего дня, я впервые осознал, насколько важно соблюдать рацион в амурных делах и как дорого платят те, кто внимает похотливым сиренам, которые выпивают ваш костный мозг и выжимают из вас все до последней капли. Впрочем, эти запоздалые рассуждения довольно неумны, ибо раскаяние не может служить утешением.