Сладострастный монах
Шрифт:
Прежде всего я подумал о Гитоне. Есть ли кто-нибудь привлекательней этого симпатичного паренька? Кожа его словно бархат, а округлая попка не менее соблазнительна, чем самая очаровательная п…да. Да, дорогой читатель, ты не ошибся — я воздаю должное и п…де, и мужскому заду. Видимо, такой уж я непостоянный.
Последуй моему совету, юноша. Срывай цветы наслаждения всюду, где сможешь их отыскать. Я предпочитаю е…ться с хорошенькой, аппетитной женщиной, но кто же, будучи в здравом уме, откажется от восхитительных ягодиц, ежели их ему предложат? Вспомните хотя бы знаменитых философов древней
Пробило полночь. Раздался тихий стук в мою келью. То был отец Андре.
— Я готов, святой отец, — радостно отозвался я. — Но куда мы идем?
— В церковь, — коротко сказал он.
— Нет-нет, — заартачился я, — я туда не пойду. Ты, верно, хочешь сделать из меня посмешище?
Он велел мне не быть дураком, и я покорно последовал за ним.
В церкви мы зашли за орган, поднялись по лесенке и там, к моему изумлению, я увидел стол, ломившийся от лучших кушаний и вин.
За столом сидели три монаха, три послушника и девушка лет восемнадцати, прекрасная как ангел. По крайней мере, так показалось моим изголодавшимся глазам. Отец Казимир, который председательствовал на этом собрании, тепло приветствовал меня.
— Добро пожаловать, брат Сатурнен, — пробасил он, раскрывая мне свои объятия. — Отец Андре очень высоко отзывался о тебе, вот почему я пригласил тебя к нашему столу. Не думаю, что он рассказывал тебе, как мы тут живем. Ежели попросту, то мы едим, пьем, смеемся и е…ся. По вкусу тебе такие занятия?
— Господи, конечно же! — не задумываясь ответил я. — Вот увидите, я не испорчу вам обедню и с огромным удовольствием воспользуюсь предложенными мне радостями.
— Тогда начнем! — воскликнул отец Казимир и, обращаясь ко мне, добавил: — Я хочу посадить тебя между мною и этой очаровательной девушкой.
Затем он откупорил бутылку вина. Отец Казимир был среднего росту, у него была смуглая кожа, резкие черты лица и огромное брюхо, что не редкость среди священников и монахов, которые являются большими любителями хорошо поесть. При виде симпатичного мальчика у него загорались глаза, и он тихо ржал, словно жеребец, почуявший кобылу. Он изобрел умный способ получить желаемое, не оставляя своего поприща. Для этого он в качестве награды тому послушнику, который уступал его домогательствам, сулил прелести своей племянницы, а та с готовностью рассчитывалась с долгами дядюшки.
— Мы выбрали для наших оргий этот уголок, потому что сюда могут заглянуть в последнюю очередь, — объяснил мне отец Казимир.
Его племянница оказалась живой, бойкой брюнеткой. Возможно, что поначалу она и не вызвала бы горячего желают, но она знала, как направить взгляд мужчины на поистине волшебный бюст. Против ее веселого смеха и очаровательного кокетства просто невозможно было устоять.
Как только я оказался рядом с прелестной девушкой, во мне сразу взыграли чувства, как в тот раз, когда я впервые подглядел за отцом Поликарпом и Туанеттой. Кроме того, долгое воздержание не уменьшило, а, напротив, распалило мою похотливость. Впервые за несколько лет внутри что-то зашевелилось. Я был уверен, что скоро вновь изведаю радости плоти. Уверенность эта подкреплялась
Сначала я положил руку на ее ляжку и прижал последнюю к своему бедру. Затем я полез к ней под юбку. Она благосклонно приняла незваного гостя и проводила его к тому месту, о котором я мечтал. Я был лишен той области целую вечность, и теперь обладание ею вызвало во мне радостное содрогание, не укрывшееся ни от одного из сотрапезников.
— Дерзай, Сатурнен, — поощряли они меня, — не останавливайся на полдороге.
Возможно, я бы лишился самоуверенности под этими незлобивыми насмешками, если бы Марианна, ибо так звали прелестное создание, не подарила мне горячий поцелуй, не расстегнула мои штаны и не обвила бы тонкой ручкой мою шею. Другой рукою она в это время держала мой член, ставший твердым, точно металлический жезл.
— Святые отцы, — торжествуя воскликнула она, заставив меня приподняться над столом и продемонстрировать всем мой пульсирующий признак мужественности, — что у вас, как не тонкие колбаски, по сравнению с этим чудом природы? Видали вы такое?
Раздались голоса, в которых слышалось несомненное восхищение. Марианну поздравили с восторгами, какие ей предстояло испытать. Глаза у нее волшебно заблистали при мысли о столь радостной перспективе.
Отец Казимир призвал всех к молчанию. Поздравив сначала племянницу с ее приобретением, он обратился ко мне со словами:
— Брат Сатурнен, я не собираюсь превозносить достоинства Марианны, они перед тобою. Кожа ее покажется тебе мягче бархата, а груди — соблазнительнее подушечек. К тому же, согласно мнению всех присутствующих, на всем свете не сыскать подобной п…ды. Но прежде чем получить ее, ты должен согласиться на одно условие, которое, уверен, ты выполнишь с немалым удовольствием.
Желания мои дошли до высшей точки, посему я вскричал:
— Все что угодно! Назовите ваше условие. Даже моя жизнь в ваших руках, коли вы того захотите.
— Разве ты не знаешь, чего мне надобно? — с неподдельным удивлением воскликнул отец Казимир. — От тебя мне не нужно ничего, кроме твоей очаровательной попки.
— Ах! — вскричал я. — Что вы собираетесь с нею делать? К тому же я стесняюсь показать ее вам.
— Что я собираюсь делать — не твоя забота, — ответствовал отец Казимир.
Я так стремился овладеть Марианной, что не возражал более и проворно спустил штаны. В мгновение ока я погрузился в нее, а отец Казимир — в меня. Боль, которую я испытывал сзади, более чем компенсировалась наслаждением спереди. Я чувствовал, что Марианна страдает от моего органа не менее, чем я — от органа ее дяди.
Мы трое, и я в середке, сношались в едином ритме. Я был словно посредником между дядей и племянницей. Она щипала, кусала, царапала меня от избытка чувств, что я вызывал в ней. Ее судороги уморили всю компанию.
Отец Казимир, к тому времени покинувший поле боя, тоже немало удивился неистовости нашей схватки. Все, став кругом, пребывали в почтительном молчании. Я же чувствовал себя уязвленным столь доблестным сопротивлением Марианны, поскольку знал, что после такого длительного воздержания способности мои достигли своего пика.