Сламона
Шрифт:
В тот день Дэви просто завалили подарками!
Мама подарила ему приносящий счастье камешек «куриный бог», господин Кин связал ему новый шикарный свитер, Ильми нашла для его коллекции очень красивую раковину, ребята приволокли ему кучу разноцветного жемчуга из Радужной Бухты, Рыцарь-Бродяга преподнес Дэви трижды заговоренную кольчугу, Корвин — магический кристалл… Маг Теварец ничего ему не подарил, зато позволил взять из своего камина детеныша саламандры, и теперь на яхте «Дельфин» появилась своя собственная маленькая саламандра по кличке Циль.
А
Это была именно падающая, а не упавшая, звезда, не израсходовавшая еще своего желания. Рон изловил ее с палубы «Лучезарного» в небе над Снежными Горами и уверял, что если этот маленький камешек подкинуть в воздух и протараторить желание до того, как звезда упадет на землю, все непременно сбудется!
Дэви пока еще не придумал, что ему загадать, поэтому спрятал звезду в карман, на потом…
…А потом как-то внезапно наступило лето.
Несколько дней первоклассники корпели над экзаменационными контрольными и — вот это да! — Джон Мильн оказался вторым по успеваемости в классе после Тимми. Он был бы даже первым, если бы не чертова арифметика, крокка ее зажри!
Но госпожа Роза все равно сказала, что он молодец, и подарила ему маленький радиоприемник в виде глобуса… Часы с музыкой, которые достались Тимми, были в сто раз хуже!
На следующий день в школе состоялся большой праздничный концерт, и с самого утра вдоль Верхней Улицы выстроилась длинная вереница машин: это родители филологических вундеркиндов приехали, чтобы забрать своих детей домой на летние каникулы — на целых три месяца, почти навсегда.
Джон Мильн стоял у окна в пустом коридоре учебного корпуса и глядел на веселую суету в парке, когда за его спиной появилась госпожа Роза.
— Вот ты где, Джонни! А Эдвин повсюду тебя ищет, хочет с тобой попрощаться… Беги скорей в парк, может, он еще не уехал?
Мильн переступил с ноги на ногу и низко опустил голову… И госпожа Роза не стала спрашивать, почему он никуда не бежит — с каждым днем она становилась все умней и задавала все меньше дурацких вопросов. Она лишь тихо вздохнула и продолжала молча стоять рядом с Джоном, задумчиво глядя в окно.
Ее молчание искололо Мильну спину больней, чем кусачий свитер, и в конце концов он впервые решился сам задать учительнице вопрос:
— А мы правда в сентябре поедем в Сэтерленд… Госпожа Роза?..
— Конечно, правда! — встрепенувшись, ответила та. — Ты и оглянуться не успеешь, как ребята вернутся, и мы все вместе отправимся к морю! А пока будем писать друг другу письма… Да, Джон?
Мильн кивнул, но учительница и сейчас не ушла, а все смотрела на радостную суматоху в парке и на машины, отъезжающие от ограды.
Вот отчалил зеленый «пежо» родителей Элис, вот Чак наконец изловил своего лохматого щенка и запихал его на заднее сиденье синего «вольво», вот Той, сунув за ремень растоптаный ботинок, полез на Школьное Дерево, до самой макушки увешанное старыми
Джон отодвинулся от окна, чтобы Эдвин его не заметил, и опасливо покосился на госпожу Розу — но учительница ничего не сказала.
Отец Эдвина подсадил сына в машину, но им пришлось подождать, пока вырулит загородивший им дорогу роскошный автомобиль Элис; Элис и ее маму едва можно было разглядеть на заднем сиденье из-за гор подарков По-Случаю-Окончания-Учебного-Года.
Той прицепил башмак почти на самую макушку Школьного Дерева, полез вниз и с нижней ветки прыгнул прямо в подставленные руки своего отца…
Мильн тихо вздохнул, отодвинулся от окна подальше — и вдруг неуклюже прижался к рукаву учительницы.
Госпожа Роза вздрогнула от неожиданности.
Однажды Джон Мильн уже жил в спецшколе почти один, когда только-только вышел из больницы. Ну, не во всей школе, конечно, а в еще недоделанном жилом корпусе, пахнущем свежей краской, зато в корпусе кроме него НИКТО БОЛЬШЕ НЕ ЖИЛ! Спустя неделю ремонт закончился, все вундеркинды переехали сюда из пансионатов, а в комнату к Мильну подселили Эдвина — вот и хорошо, что Эдвина, а не кого-то другого.
Но даже в ту послебольничную неделю у него не было такой свободы, какая свалилась на него сейчас. Шутка ли — он делил ВСЮ школу всего с четырьмя учениками! Правда, в главном корпусе занимал пару комнат старый учитель господин Тольд, но он всегда был тут чем-то вроде дворцового домового, а уборщики и вовсе были не в счет.
Мильн завтракал, обедал и ужинал в кафе «Улитка» вместе со старшеклассниками Тедом, Генрихом, Жанной и Лу, которые тоже почему-то остались здесь на все лето. Жанна и Лу были порядочными занудами и любили повоспитывать «малыша Джонни», зато Тед и его дружок Генрих со странным прозвищем Гиз оказались парни что надо! Они брали с собой Джона купаться в Дупле и даже позволяли ему лазать с собой загорать на школьную крышу…
На крыше Мильн укладывался в стороне от Генриха и Теда, оставлял им на всякий случай своего магического двойника — а сам взмывал в голубое небо и плюхался в прохладу кучевых или слоистых облаков.
Отсюда, с облаков, человеческие города казались просто кучками мусора, железные и шоссейные дороги походили на тонкие нитки, а людей сверху и вовсе не было видно… Здесь, в Верхнем Мире, все было огромным, меняющимся, непрочным — и бесконечно прекрасным. Клубящиеся молочно-белые горы постерепнно превращались в бездонные провалы; на месте облачных дворцов вырастали густые рощи; вьющаяся между облачных холмов дорога могла вдруг растаять под ногами, а из кучевых «барашков» мог внезапно выпорхнуть грозовой дракон! На закате и на рассвете над облаками зажигались крутые радуги, и когда под такой радугой проносился табун небесных коней, Дэви хотелось вопить от восторга.