Сламона
Шрифт:
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Предел, Запределье. Возвращение Черной Королевы
Бывают дни, когда жизнь прекрасна по обе стороны Края Света! И бывают такие вечера!
Джон вприпрыжку бежал по коридору жилого корпуса, и в его душе торжествующе распевал голос волшебной трубы.
«Негодяям конец, тири-рам, тири-рам!»
Негодяям конец, и скоро будет праздничный ужин с сюрпризами в честь первого учебного дня, а после ужина он рванет на Иннэрмал — рассказать Яниссе и остальным обо всем, что случилось (то-то будет расспросов, восторженных воплей и аханья!), а назавтра они с Роном разыщут на дне у Китовой Скалы волшебную трубу и добьют всех еще недобитых негодяев Запределья!
Тири-рам, тири-ра-рам!
Но даже если труба не найдется, они все равно расправятся с негодяями, хоть мечом, хоть кулаками, хоть волшебством… Так будет даже еще интереснее. В любом случае дело негодяев — труба, тири-рам!
И — Теварец любит его, охэй!!!
Джон на ходу перекинул ремень сумки с правого плеча на левое и ойкнул от боли.
Осторожно зыркнув по сторонам — не смотрит ли кто из ребят? — он остановился, оттянул воротник рубашки и скосил глаза на свое плечо.
О-го!
Под белыми точками на ключице (вчерашними следами когтей Великого Мага) багровело большое пятно — там, куда впились челюсти сторожевого паука… Со стороны спины, над лопаткой, тоже ныло, значит, там второе такое же пятно — ого! Наверняка пятна исчезнут дней через пять, не раньше, как и все прошлые памятки о его запредельских приключениях. А ведь завтра занятия в бассейне! Надо придумать, что бы такое соврать, если учитель и ребята начнут спрашивать, откуда у Мильна эти пятна…
А вот интересно, если его когда-нибудь прикончат в Запределье, что станется с его двойником в Мурленбурге?
Но эта мысль лишь мимоходом промелькнула в голове Дэви, когда он подхватил сумку и снова весело заскакал по коридору. Зачем ломать голову над тем, что никогда не случится! Его же никто никогда не убьет, тири-рам!
Джон как раз собирался распахнуть дверь своей комнаты, как вдруг она открылась сама, и на пороге возник господин Джоунз.
— Джон, наконец-то, где ты был?
Труба, распевавшая в душе Джона, жалко пискнула и умолкла. Наверное, у него сделался такой испуганный вид, что учитель поспешно сказал:
— Да нет, ты ничего не натворил, не бойся! То-есть, может, и натворил, но начальству об этом пока ничего не известно… Директор просто хочет с тобой поговорить. Неужели он такой страшный?
Ха, вот вопросик! Джон Мильн часто видел директора школы в столовой, в библиотеке, в школьных коридорах — и пару раз в ответ на тихое «здрасьте» самого нелепого своего ученика директор не только отвечал: «Здравствуй, Джон!», но и начинал задавать обычные дурацкие вопросы взрослых: как живешь, как учеба, то-се… А когда Мильн угодил в больницу после своей ночевки на козырьке приютского крыльца, директор притащился с разными вопросами прямо к нему в больничную палату, напугав Джона до полусмерти! Тогда все кончилось хорошо, Мильну даже больше не пришлось возвращаться в приют, и его поселили в недостроенном жилом корпусе школы…
Но еще ни разу его не вызывали в директорский кабинет! Туда вообще редко кого-то вызывали.
В самом конце прошлого года в кабинет директора поволокли пятиклассника Микки Норланда, после того как он прошел по карнизу вокруг всего главного здания — этот день стал последним днем пребывания Микки в мурленбургской спецшколе. То же самое случилось с химическим гением из восьмого класса, взорвавшем на уроке самодельную гранату. Но он-то, Мильн, ничего такого не делал! (Истребление сторожевых пауков, колдуна Конрада и нескольких тысяч людей — не в счет, да директор об этом ничего и не знает). Так о чем с ним может «говорить» господин Тернер?!
Мильн в панике размышлял об этом всю дорогу до второго этажа главного корпуса, а когда господин Джоунз распахнул перед ним обитую кожей дверь, сердце у Джона заколотилось так сильно, словно ему предстояло опять сунуться в Немую Гору, в лапы сторожевым паукам!
— Заходи, заходи, смелей! — сказал учитель, подталкивая его вперед.
Чтобы поскорее сбрость со своего плеча чужую руку, Джон торопливо шагнул в комнату и, не поднимая головы, тихо пискнул:
— Здрасьте, господин директор…
— Здравствуй, Джон, проходи, — пробасил директор, но Мильн замер, как вкопанный.
Еще на пороге он почуял душный сиреневый аромат, а когда чуть-чуть приподнял голову, увидел черные, завитые на концах волосы женщины, сидевшей спиной к двери у директорского стола… Нет, конечножн, это не она! Не может быть, чтобы это была она!
— Да входи же! — господин Джоунз снова слегка подтолкнул своего ученика.
В тот же миг женщина обернулась, привстала и с радостным возгласом:
— Джонни! — протянула к Мильну руки с ярко-красными отточенными ногтями…
Джон шарахнулся назад и вжался спиной в мягкую обивку двери — а может быть, в живот господина Джоунза.
Дэви лежал в укромной ложбинке на берегу Песчаной Бухты, у подножия самого высокого из утесов. В этом укрытии можно было затаиться надежнее, чем в Немой Горе, здесь никто не мог его отыскать, увидеть, окликнуть… Никто — кроме неугомонного принца светлых эльфов, который наверняка нашел бы Дэви даже в столице Огненного Мира файяров!
Рон свалился Дэви на голову в тучах песка, съехав по крутому склону утеса со словами: