Слава не меркнет
Шрифт:
совсем еще маленький. Они шли, как и эти вот сейчас, в неизвестное. Что ждало их впереди? [46]
И вот тогда, лежа на телеге, он впервые в жизни увидал в знойном небе самолет. Кто знает, чей он был?
Свой или чужой?
Самолет проплыл над ним и исчез. Но, быть может, именно тогда в мальчишеском сознании родилось и с
тех пор все крепло желание не летать, нет, об этом он и не думал, а хоть как-то приобщиться к тому миру
знаний и чудес, из которого прилетела эта загадочная
Поток беженцев поредел. Машина свернула с шоссе и пошла по берегу маленькой речки.
— Вива, Рус! Вива, камарадо русо! — вдруг провозгласил шофер. Видя, что его не поняли, он обернулся
к Смушкевичу и Свешникову, кивнул в сторону реки и сказал: — Рус. — Затем, указав на видневшийся
впереди городок, добавил: — А там русос...
И, довольный своей шуткой, рассмеялся.
Оказывается речка называлась Рус, а городок впереди был Сан-Клементе. На его аэродроме
располагались бомбардировщики республиканцев.
Аэродром в Сан-Клементе напомнил Смушкевичу минский, каким он его увидел много лет назад. Те же
самолеты. Тогда последнее слово техники, а теперь безнадежно устаревшие. Словно не было их, бурных
последних лет стремительного развития авиации.
— Прямо как музейные экспонаты, — заметил Смушкевич Свешникову.
— А на этих экспонатах приходится воевать, — ответил тот.
Выслушав рапорт командира эскадрильи Виктора Хользунова, Дуглас, улыбнувшись, сказал:
— Вот где встретились... Ну, как вы тут живете?
— Да как видите, — Хользунов жестом добродушного хозяина обвел руками вокруг и сказал: — Не
тужим... [47]
— Всем вам большой привет. О вас помнят и ждут... А теперь давайте все по порядку.
И сразу исчезла вся официальность встречи и завязался тот откровенный разговор, который умел вести
Смушкевич.
Что волновало летчиков? Конечно же то, что их умение, знания не могут полностью раскрыться сейчас, когда они летают вот на таких самолетах. Правда, все уже досконально изучили эти французские «Бреге-
19», летающие со скоростью сто двадцать километров в час. И даже умудрялись наносить противнику
чувствительные удары. Но разве это может сравниться с тем, что они сумеют, будь в их руках машины
новейших марок!
— Машины уже есть, — сказал Дуглас. — Скоро вы их получите.
От бомбардировщиков Дуглас отправляется к штурмовикам. Их база в небольшом городке Кинтанар-де-
ла-Орден. Это уже в ста с небольшим километрах от Мадрида. И Дуглас торопится. Самолетов-
штурмовиков у республики пока вообще нет. Летчики, которыми командует Константин Гусев, еще не
принимают участия в боевых действиях.
Поэтому быстрее к тем, кому сейчас отводится главная роль, — к истребителям.
Их
Большое летное поле выглядело оживленным. Видимо, только что вернулось с задания несколько машин, и возле них, о чем-то громко разговаривая, собирались летчики.
Дуглас и Свешников направились к небольшому кирпичному домику с башенкой, примостившемуся у
самой кромки поля, рядом с ангарами. [48]
Когда они вошли в этот состоявший всего лишь из одной комнаты домик, командир приземлившегося
звена докладывал о выполнении задания. Говорил он скупо, казалось, даже неохотно.
— Кто это? — тихо спросил Дуглас.
— Денисов. Слова не вытянешь, не любит говорить зря. Зато в воздухе!.. — Свешников восхищенно
посмотрел в сторону Денисова.
Но видно, неразговорчивость командира звена истребителей была хорошо известна сидевшему за столом
немолодому, уже заметно располневшему человеку с коротко подстриженными светло-русыми волосами.
Он продолжал задавать Денисову один за другим лаконичные, точные вопросы. За каждым из них
чувствовалось тщательно изученное положение дел.
Увидев вошедших Смушкевича и Свешникова, он встал и четко, как умеют докладывать лишь любящие
свое дело штабисты, доложил о положении дел. Закончив рапорт, представился:
— Начальник штаба группы Федосеев.
Федосеев стал ближайшим помощником Смушкевича на первые, самые трудные для него месяцы
пребывания в Испании.
На аэродроме Алкала яснее, чем в любом другом месте, ощущался пульс напряженной жизни летчиков.
Иной она и не могла быть у аэродрома, ставшего основной базой истребительной авиации
республиканцев.
Здесь находилась группа, которую возглавлял полковник Хулио. В те трудные месяцы обороны Мадрида
и позднее, во время боев на Гвадалахаре, это имя не сходило со страниц испанских и наших газет. Мало
кто знал тогда, что принадлежало оно отважному командиру советских летчиков-истребителей [49]
Герою Советского Союза Петру Ивановичу Пумпуру. В авиацию он пришел давно. В начале 20-х годов в
двухэтажном доме на Стрельне, где когда-то был знаменитый на всю Москву ресторан «Яр», неподалеку
от Ходынского поля, превращенного в аэродром, дружной семьей жили летчики интернациональной
эскадрильи «Ультиматум».
Итальянец Примо Джибелли, ставший Героем Советского Союза в Испании и погибший над Мадридом, и испанец Рамон Касанелес, кому не довелось воевать на родной земле, но где воевал и погиб его сын, тоже летчик, венгры, немцы, турок и индус — все они, приходя на аэродром, неизменно встречали там