Славься, Темная Властительница!

ivan_kun

— Ах вот ты, значит, как?! Значит, тебе пара чурбанов дороже родной пленницы?! Ну и ладно! Ну и возись с ними! — звонко топнув ножкой, девушка развернулась, словно на плацу, и чеканя шаг выскочила из кабинета. Спустя пару секунд послышался громкий шлёп и полуругань-полувсхлипы — видимо, конструкция платья к строевому шагу не располагала.

Мизори плавно опустила голову на стол. И что ей в голову ударило? Нет, она всё прекрасно понимает, но стоит представить ситуацию, при которой Кляйстер будет расхаживать на свободе, а Шварц и Людвиг сидеть в тюрьме за то, что учили гоблинов материться… Да её Ульфрик на смех поднимет, не говоря уже о том, что сейчас каждый боец

на счету. Спрашивается, из-за чего весь сыр-бор?! Возиться с этими длинноносыми, как с писаной торбой? Лучше бы научила их драить полы и не разбивать посуду в процессе мытья. Праведное негодование магессы вылилось в небольшой вихрь, разбросавший бумаги. А потом она представила себе эльфийку, такую вот маленькую, рыженькую, которая словно жрица из приходской школы, идущая на первый урок. И вот она вся улыбчивая и счастливая открывает дверь, а с порога её встречают дружным матом. Мерль вовсе не была неженкой, за годы плена она навидалась такого, что у иного уши отвалятся от банального пересказа всех тех пыток и извращений, коими пользовались и которым предавались тёмные властелины. Только при этом саму девушку никто никогда не обижал, в результате личность, могущая наблюдать поедание живых котят, от самой малой обиды впадала в жуткую депрессию.

Глаза королевы обвели разбросанные по кабинету листы. Глубоко вдохнув, а потом выдохнув, она встала из-за стола и направилась в сторону темницы.

Замок. Комната оказалась заперта. Это не было проблемой, так как Гуам таки выдал ей расположения некоторых тайных ходов, коими был пронизан замок. Один из них вёл в нужное помещение. Немного сырости, чада факелов и паутины, и она внутри той самой пёстрой комнатки.

Девушка сидела к ней спиной, платье, уже видимо починенное, лежало рядом, а на коленке можно было рассмотреть белую полоску бинта. Мерль что-то писала, время от времени отрываясь, чтобы обмакнуть перо в чернильницу.

Поначалу она очень удивилась тому, что сторонница прогресса и любительница всякого рода магических приборов использует оборудование от столь ненадежного поставщика как гусь обыкновенный, но много позже она осознала, что на магические ручки попросту не напасёшься энергии.

Секунда концентрации, и под ногами образовано безвоздушное пространство. Как следствие шаги Мизори стали бесшумными. Даже чувствительный эльфийский слух бессилен против чародейства. Осторожно, чтобы ничего не уронить, она с коварством убийцы-дроу переместилась к подруге за спину, деловито заглядывая ей через плечо.

Мерль продолжала выводить буквы и цифры, выписывая каждую закорючку и время от времени погружая перо в разноцветные чернила. По старой традиции плюсы она писала чёрным, а минусы красным.

— Я, конечно, понимаю, нервы, обида и все такое, — могильно-холодный голос заставил стройное тельце вздрогнуть, — но никакая обида не в силах оправдать подобное, — тяжёлое дыхание из-за спины и просто жуткая аура ненависти. — Ты ужасный эльф!

— Миз? Я, это… ну не такая уж она и толстая, я бы даже сказала, просто ширококостная… а толстая — это по эльфийским меркам. Эльфийские мерки они такие…

— Я не про задницу говорю! Какого барлога ты мне влепила четвёрку по мудрости?!

— Миз, четверка это ведь совсем не плохо. Это очень даже нормально. Это даже больше чем три! — попыталась оправдаться рыжая, но Торвальд была неумолима.

— А Хош?! Сколько ты поставила этому орку?! Говори, чего молчишь?!

— Восемь… — пропищала Мерль, медленно сползая под стол.

Спустя двадцать минут обе

девушки сидели за столом, попеременно отхлебывая травяной чай из больших глиняных стаканов. Всё это протекало в гробовой тишине. Нейтралитет был нарушен вовсе не словами. Всё так же безмолвно Мизори убрала с ноги подруги повязку и, сложив руну, приложила к коленке ладонь.

— Спасибо, — тихо произнесла зеленоглазая.

— Пожалуйста, — по-прежнему холодно, но уже чуточку мягче, ответила властительница. — Ты всегда выставляешь похитителям оценки?

— Не только похитителям, это дневник такой, только не про меня, а про остальных. Что-то вроде путевых заметок. Ну, чтоб я потом много лет спустя могла бы всем сказки рассказывать. Там даже рисунки есть, — она развернула книжечку, показывая на редкость удачные изображения, передававшие не только внешность, но казалось, даже нрав носителя. — А оценки, чтобы много не писать. Вот можно писать, что у человека нос картошкой, щека распухла, уши на разной высоте и хронический метеоризм. А можно просто написать обаяние и напротив циферку два. Удобно?

— Удобно, вот только это никак не объясняет, почему я тупее орка.

— Ну, Миз, Хош ведь старенький, он много видел, а ты совсем ещё девушка, по эльфийским меркам — вообще ребёнок. И он немного поспокойнее, а ты такая живая и деятельная, и немножко недумательная.

— То есть я не разбираюсь в жизни?

— Как-то вроде того. Миз, ты не сердись, у всех свои достоинства и свои недостатки, а книжка, она должна быть честной.

— Вот уж чего за собой не замечала. Вроде вполне приличный опыт — рыбу ловить умею, умею ставить паруса, колдовать, читаю руны, три года путешествовала. Вроде достаточно.

— Эм, Миз, а какие выводы ты сделала из всего этого? В смысле, ты вроде хочешь быть хорошей и пытаешься сделать разные хорошие вещи, но когда судьба сама предоставляет шанс совершить какой-нибудь подвиг, ты делаешь всё наоборот. Нет, если ты не хочешь становиться доброй — будь злой, это нормально, и ты не будешь разочаровывать окружающих.

— Ты все ещё за те глупости?

— Да, понимаю, тебе они кажутся глупостями, да и я погорячилась. Только посмотри на это со стороны: целый народ долгие годы был оторван от мира. Ему даётся шанс вернуться, измениться, стать другим. Они могут стать чище, воспитаннее, лучше. А их самым наглым образом портят. А ты? Ты ничего не делаешь.

— Сила обстоятельств.

— Тогда зачем делать вид, что ты герой? Герои ведь не смотрят на обстоятельства.

— Знаешь, ты права, — Мизори отодвинула стакан в сторону, — это всё так относительно. В детстве нам часто рассказывали истории о… Серебряном Мече и множестве других героев. И знаешь, меня всегда поражала одна деталь. Почти все они были скитальцами, странниками без рода и племени, сиротами, безземельными рыцарями. И только теперь я поняла, что иначе и быть не могло — любой конфликт, что ты встречаешь на пути, ты судишь в соответствии с личными убеждениями, чисто, непредвзято, от первого лица. Тебя не отягощают интересы семьи или короны. Ты свободен и ты беспристрастен.

— То есть…

— Да, я просто не знаю, что делать, — королева смотрела на собеседницу глазами затравленного зверя. — Честь, совесть и справедливость или благо большинства. И ещё прошлое. Те люди, которым я помогала раньше. Пошло ли это им на пользу или я и там наломала дров? Самое же непонятное во всём этом то, что я никогда не стремилась становиться героиней.

Мерль тихо сходила с ума. Не хотела становиться героиней? Мизори?!

— Это вообще как?! — не удержалась она от вопроса вслух.