Славься, Темная Властительница!
Шрифт:
– Значит, приказ? – он старательно изучал бумажку. – А ведь я всегда знал, что наша королева башковита! Эди, подготовь нам сопровождение и скажи Чарли, чтоб меня подменил. А ты, Лари, подожди малость, мне надо потолковать с задержанными.
Трущобы. Специфический запах и архитектура. Шон неплохо знал эти места, в конце концов, именно здесь он родился. Ехавший рядом солдат озирался по сторонам, шестеро сопровождающих с опаской всматривались вдаль, изучая каждую крышу и каждое окно.
– А вообще, на нас вряд
– То есть вы договариваетесь с преступниками? – полюбопытствовал Лари.
– В общих чертах. Вы, военные, ведь тоже соблюдаете определённый кодекс правил. Например, не убиваете тех, кто сдаётся, не мажете оружие ядом.
– Даже не знаю, – пожал плечами парень, – я из младших. Основное время моей службы и учебы пришлось на годы гарнизонной стражи. Многие Хайницы недолюбливают нас, считают второсортными. Жду не дождусь войны, чтобы доказать обратное.
– Или подтвердить второсортность, – не удержался от иронии Шон. – Нет, по мне ты отличный парень. Надо будет как-нибудь выпить вместе. Мы недавно арестовали большую партию контрабандного вина, так что приходи, приводи друзей, подруг приводи – слышал, у вас в кавалерии девушек много.
– Спасибо, конечно, только вот они не очень любят стражников.
– Так я и говорю – арестовали очень большую партию вина.
Процессия остановилась перед дряхлым покосившимся домиком, к стене которого была прикручена небольшая вывеска.
– Что здесь написано? – поинтересовался солдат.
– Рвём зубы, ногти. Долго, больно, – прочитал Шон. Потом постучал. Два громких, один тихий, два громких. – Здесь, Лари, живет нужный Её Величеству человек. Бывший старший палач Мизорсбурга.
– Что же он делает в такой глуши?
– Очевидно, рвёт зубы. Ногти. Может, даже пальцы. Долго, больно.
Дверь отворилась. Хозяин, не ожидавший увидеть стражу, метнулся было назад, но далеко уйти не смог. Признаться, он вообще не мог ходить: дряхлое старческое тело, закутанное в плед, было приковано к деревянному креслу с колесами, в одно из которых Шон ловко сунул древко копья.
– Итак, мистер Гудмен, вот мы вас и нашли.
Рука в армированной перчатке легла на тонкое старческое запястье. Но стоило ей это сделать, как на конечность обрушился удар скалки. В комнату влетела маленькая девочка, грудью встав на защиту бывшего палача.
– Отойдите от деда! – крикнула та, после чего склонилась над Гудменом. – Деда, ты как? Они ничего тебе не сделали?
– Ничего, – Шон флегматично осматривал ушибленную руку. – А вот ты слышала когда-нибудь о сопротивлении властям?
– Властям? А что это такое?
– поинтересовалась та.
– Мда... – сержант на мгновение задумался над тем, как объяснить этот момент обитательнице трущоб. – Ну вот представь: этот район контролирует Рыжий, а самого Рыжего и север города – Парикмахер. Но ведь логично, что кто-то
– Это был сарказм, придурок, — девчонка сплюнула, садясь на корточки рядом с передвижным креслом. – Власти ваши – это дерьмо собачье, из-за которого мы очутились в этой дыре. А теперь, надо же, про нас вспомнили...
– Успокойся, Мила, не стоит злить господина стражника, – покачал головой Гудмен. – Итак, господа, что вас сюда привело?
– Приказ Её Величества. Дословно: повелеваю разыскать и доставить в замок пыточных дел мастера. Я, признаться, очень удивился, когда узнал, что вы живы, мистер Гудмен. Большинство людей вашего ранга не пережили преемственности власти. Ещё больше удивился, узнав, что вы по-прежнему практикуете.
– Ничего не поделать. Спрос рождает предложение – местным порой необходимо удостовериться в правильности той или иной информации. В силу обстоятельств словам, полученным в моём присутствии, верят чаще, чем клятвам на священных свитках.
– Не стоит оправдываться. То, что вы не потеряли форму, пойдёт лишь на пользу дела.
– Одну минуту! – вскрикнула Мила. – Вы что, действительно думаете, что дед пойдет с вами?! После того, что с нами сделали?! Вы с ума сошли! Знаете, что люди этой страны сотворили с нами? Они убили папу и маму! Выгнали нас из дома! А дед?! Вы присмотритесь к нему внимательно!
Плед упал на чёрный прогнивший пол. Стражники и солдат уставились на старика и, кажется, только сейчас заметили, что осталось от того совсем немного: у него не было обоих ног, и левая рука отсутствовала по самое плечо, отсутствовал глаз, а нос был перетянут потёртым кожаным ремнём.
– Не стоит, Мила. Смири гордыню и прояви милосердие, коим извечно славилась семья Гудменов. Даже если люди и поступили нехорошо, это их вина, а не королевы Торвальд. Такова жизнь, в нашем обществе существует страшное предубеждение против палачей, – старик убрал со лба длинную прядь седых волос, его единственный глаз повернулся в сторону стражников. – Но кое в чём моя внучка права – я теперь не гожусь для работы. А вот Мила…
– Дед, ты что, с дуба рухнул? Эта... – девушка вовремя заметила, что один из стражников, терпение которого, кажется, подошло к концу, потянулся к мечу. – Эта славная королева, она же убила Тишу! А ты хочешь, чтоб я ей помогала?!
– Мила, не мне тебе говорить, что нужно расти над собой. Я палач в шестом поколении и всего, чего я добился, я добился исключительно благодаря тяжкому труду и самосовершенствованию. Каждый мой шаг буквально пропитан страданиями. А чего добьёшься ты, если останешься в этом месте? Будешь до конца своих дней вырывать зубы у мелких воришек? А ведь конец придет довольно быстро – однажды кто-нибудь из наших клиентов затаит лютую беспричинную злобу и попробует свести с нами счёты.
– Так папа работал в замке, но его всё равно убили!