След менестреля
Шрифт:
Дальше случится то, чего я так боюсь.
— О чем ты думаешь? — спросила меня Уитанни.
— Так, о разном, — шепнул я и прижал ее к себе. — Тебе не холодно, любовь моя?
— Немного.
После того, как дорога пошла на подъем, мы миновали какие-то древние руины, оставшиеся на пологом склоне холма Врат, и где-то через четверть часа были на месте. На вершине холма было холоднее, чем внизу, дул ветер, забирающийся под одежду. Посветлевшее небо, затянутое тяжелыми серыми тучами, выглядело не по-весеннему хмурым.
У круга камней мы остановились. Сестра-День направилась к бесформенной глыбе в центре каирна, а Сестра-Ночь
— Перед тем, как все случится, я хочу еще раз поговорить с тобой, Ллэйрдганатх. И прошу тебя очень хорошу подумать, прежде чем ты дашь окончательный ответ.
— Я слушаю, Черная Ши.
— Ты помнишь наш вчерашний разговор? После того, как де Клерк и его женщина отправятся в ваш мир, мы с сестрой разрушим ворота Омайн-Голлатар. Ты никогде не сможешь вернуться обратно в свой мир. — Тут она сделала паузу и, не сводя с меня пристального взгляда своих нечеловеческих глаз, коснулась моего плеча и повторила: — Никогда!
— Я помню наш разговор. И я принял решение, Черная Ши.
— Значит, ты не передумал? Ты готов отказаться от своего мира, от своего прошлого ради Уитанни?
— Готов.
— В том мире осталось многое из того, что дорого тебе, Ллэйрдганатх.
— То, что мне дорого, я всегда ношу с собой, — я положил ладонь на грудь. — Здесь.
— Ты искренен и последователен, — с одобрением сказала волшебница. — Что ж, тогда не будем медлить.
Они присоединилась к своей сестре, и обе ши некоторое время стояли неподвижно, положив ладони рук на поверхность камня, а потом заговорили друг с другом на своем языке. Понять их могла, наверное, только Уитанни, но мне показалось, что сестры будто играют в вопросы и ответы — одна спрашивала, другая отвечала, причем односложно, потом они менялись, и так происходило раз за разом. Со стороны такой диалог мог показаться забавным, тем более, что время шло, но ничего не происходило. Однако вскоре я услышал тихое гудение, сначала едва различимое, а потом все более громкое, а еще через некоторое время заметил, что над верхушками рунных камней появилось колеблющееся голубоватое сияние. По самим камням начали пробегать искры, и сам воздух будто стал наэлектризованным. Нам оставалось только наблюдать за происходящим и ждать, когда магия сестер откроет Переход между мирами.
К гудению добавилась ощутимая вибрация почвы под ногами, и электрические разряды змеились уже не только по камням каирна, но и по снегу внутри круг. Сестры прервали свой диалог — видимо, ворота были открыты. И Черная Ши опять поманила меня рукой.
— Подойти ко мне, Ллэйрдганатх, — велела она.
Я подошел и тут… Я не знаю, как она это сделала. Но мое сознание будто отделилось от меня, прошло сквозь пространство и время, и я увидел мой мир. Это был калейдоскоп образов, быстрый, беспорядочный, но каждый его элемент врезался в память и отличался необыкновенной реалистичностью.
Я вижу старый, еще сталинской постройки, родильный дом, в котором родился тридцать девять лет назад. В маминой шкатулке со всякими женскими побрякушками хранилась клееночная бирка новорожденного — моя бирка. Мама рассказывала, что отец пришел за нами в роддом с огромным букетом роз и германской коляской, которая в те времена была настоящей роскошью.
Я вижу школу, в которой проучился десять лет — тоже сталинской постройки, с колоннадой на входе и гипсовым бюстом Ленина в фойе. Я вошел внутрь — все там осталось по-прежнему. Налево раздевалка, прямо передо
Я вижу подъезд дома, в котором прожил двадцать пять лет. Окна нашей квартиры на втором этаже, красные занавески на кухонном окне. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, толкаю обитую черным дерматином дверь. Вхожу в коридор типовой двухкомнатной «хрущевки», где пахнет маминым фирменным супом с маленькими говяжьими фрикадельками, рижскими духами «Быть может» и кожей любимой маминой куртки, в которой она ходила чуть ли не круглый год, потому что никак не могла накопить достаточно денег на теплое пальто.
— Кирюша, ты? — спрашивает мамин голос из кухни.
— Да, мам, — отвечаю я, и…все исчезает, остается лишь спазм в горле и тяжесть в груди, будто невыплаканные слезы грузом легли на сердце.
Я вижу своего любимого университетского преподавателя Ярослава Викторовича Старгородского, который через три года после моей защиты уехал в Москву и по-прежнему живет в маленькой однокомнатной квартире в Ясенево. Ему уже восемьдесят три года, и я его больше никогда не увижу…
Я вижу мамину могилу на городском кладбище и понимаю, что теперь некому будет принести сюда букет цветов в мамин день рождения…
— Вот что ты теряешь, — опять пытает меня Черная Ши. — Спроси себя, готов ли ты навсегда отказаться от части себя, Кириэль.
— Спасибо, что показало мне все это, — ответил я. — Я буду знать, что для меня останется главным в жизни. После Уитанни.
— После Уитанни?
— Да. Потому что все это — мое прошлое. А Уитанни мое будущее.
— Учти, это последняя возможность для тебя покинуть Элодриан.
— Я принял решение и не изменю его.
— Хорошо, я поняла тебя.
Калейдоскоп образов исчез так же внезапно, как и нахлынул. Я снова стоял на вершине холма в кругу камней, под начавшимся легким снегопадом.
— Отойди от алтаря, Кириэль — велела мне Сестра-День. — Де Клерку пора отправляться в путь. Мы не можем долго держать Омайн-Голлатар открытыми. Если вам есть, что сказать друг другу, сделайте это сейчас.
Я кивнул. Уитанни почему-то отошла от меня за круг, встала у обочины дороги, даже не глядя в мою сторону. Ноги мои ослабели, но я все же смог улыбнуться, когда подошел к де Клерку и Веронике.
— Волшебницы говорят, что время пришло, — сказал я де Клерку. — Не желаете поговорить на прощание, мастер?
— Поговорить? — де Клерк посмотрел на меня с испугом. — Вы что-то хотите мне сказать, сэр Ллэйрдганатх.
— Лишь пожелать вам долгих лет жизни, счастья и любви, которую вы уже обрели, — сказал я, показав глазами на Веронику. — С вами все будет хорошо, я уверен.
— Вы слишком добры, — тут де Клерк шагнул ко мне и зашептал в ухо: — Умоляю вас, добрый сэр, развейте мои сомнения, будьте искренни с человеком, которого терзают странные мысли. С того часа, когда я беседовал с вами в Башне волшебниц, я все время думаю — почему ваш облик кажется мне знакомым? Когда, где мы могли встречаться прежде? У меня хорошая память, и я бы обязательно вспомнил, при каких обстоятельствах это произошло. Но я не могу припомнить… не могу. Мне даже кажется, что мы с вами почти братья. Ужасно нелепая мысль, не так ли?