Следствие ведут знатоки
Шрифт:
— Бедняга.
— Ага. Бабы не знают, чем друг у друга отбить. Одних пиджаков кожаных надарили девять ли, десять — не упомню! Не брать, скажете? Да чего не брать, раз им хочется?
— Действительно, зачем обижать людей?.. А если мы выясним, что источником подарков было хищение?
— Хищение?! Товарищ следователь, я пользуюсь, но не вникаю. Мое дело сторона! Полнейшая сторона!
На складе инвентаризация. Среди беготни и тревоги Томилин листает ведомость. Рядом с ним
— Теперь, будьте любезны, предъявите болгарские дубленки, — адресуется к ней Томилин.
— Что вы! — подает голос из-за ее спины Наташа. — Их еще в июне отгрузили!
— Не тебя спрашивают! — зло цыкает на нее Уварова и, обратившись к Томилину, сладко улыбается: — Она путает, никаких дубленок не было. С самого начала поступила пересортица. Руки не дошли с ней разобраться.
— Вовсе я не путаю! — упрямо встревает Наташа.
— Вы кладовщица в этих секциях?
— Ну да!
— Были дубленки?
— Были! А потом вместо них привезли кожанки на синтетическом меху!
— Как вы думаете, кто лучше помнит — сопливая девчонка или я?
— Не надо спорить, — ответно улыбается Уваровой Томилин. — Принесите приходно-расходные документы по этой секции за два месяца, и мы уточним.
Уварова делает несколько шагов и, обернувшись, зовет:
— Наташка!
— Простите, она мне нужна, — мило извиняется Томилин: надо помешать Уваровой «вразумить» девушку.
— Не пойму, в чем дело… — хмурится Наташа. — А вы?
— Кожанки, — Томилин кивает на тюки, возле которых стоит, — позаимствованы со склада, который сгорел. Ну а дубленки были, очевидно, пущены «налево».
— И тетя Лена?! Какая мерзость!.. — Наташа готова расплакаться.
Сотрудник БХСС, посланный Томилиным, приоткрывает дверь конторки:
— Пал Палыч, на минутку.
Знаменский выходит и, возвратясь, заговаривает с Костей построже:
— Товарищ Бугаев, вы — свидетель, к которому юридических претензий пока нет. При честном ответе на следующий вопрос останетесь, видимо, в свидетелях. При нечестном — можете попасть в соучастники преступления.
— Я — соучастник?! Да никогда! Зачем мне, подумайте?!
— Повторяю, ответ будет решающим для вашей судьбы!
— Я ничего такого не знаю, не слышал и не могу ответить…
— Вопрос сам по себе простой. Но вам полезно понять, как я к нему пришел. Следите за ходом мысли. Есть два склада промтоваров. На одном командует Стольникова, на другом Уварова. Вашу машину автотрест прикрепил к обеим базам. Со Стольниковой у вас близкие отношения, с Уваровой дружеские. Все верно?
— Разве я скрываю?..
— Теперь допустим, возникла надобность перебросить что-то с одного склада на другой. Станут женщины ловить грузовик на улице? Нет, конечно. Обратятся к своему человеку: к вам.
— Н-не помню,
— Базы разных ведомств, товарищ Бугаев! Между ними не должно быть перебросок. Если же были, то не по путевым листам — по личной просьбе.
— Товарищ следователь, всех ездок в голове не удержишь…
— Не виляйте. Итак, ответ для протокола: производились какие-либо перевозки между складами Стольниковой и Уваровой?
— Во ситуация!.. — Костю терзают сомнения. — Что ты будешь делать?! Не знаю прям, что сказать!..
— Скажите правду.
— Ох, товарищ следователь! Оно ведь как? Раз ты на колесах, всегда кто-то чего-то просит… Костенька, отвези, Костенька, пожалуйста, чего тебе стоит…
— Записываю: факты перевозок между базами имели место…
— Имели… Пропади они пропадом, эти бабы!..
Прощально оглядывая останки склада, стоит на краю пепелища сторож. Потом поворачивается к нему спиной и шагает прочь. Останавливается возле дорожного столбика с указателем «База ГлавУРСа». Покачав головой, отдирает жестяную стрелку-табличку и забрасывает на обочину.
В кабинете следственного изолятора тесновато. Здесь Пал Палыч, Стольникова, Уварова и Томилин.
— В связи с противоречиями в показаниях между вами проводится очная ставка, — объявляет Пал Палыч. — Вопрос первый: что у вас общего со Стольниковой? — обращается он к Уваровой.
— Ну… знакомы. На курсах квалификации рядом сидели.
— Какие впоследствии были отношения? Имею в виду — деловые.
— Откуда деловые? — недоумевает Уварова. — Товар получаем из разных мест. Реализуем каждая через свои магазины. Все порознь.
— Так ли это? — дает Пал Палыч слово Стольниковой.
— Конечно нет! Года два уже друг друга выручали. У нее ревизоры в одни сроки, у меня в другие. Она первая попросила: подбрось закрыть недостачу. Потом у меня обуви не хватило, я у нее заняла, отделалась пересортицей. И пошло… Она своим товаром мои недостачи покрывает. А время придет — мой товар к ней едет, и у нее тоже получается все в порядке… В общем, как начали, Пал Палыч… уже ревизии не боишься… А глаза разгораются…
— По-прежнему отрицаете? — задает следователь вопрос Уваровой.
Уварова отвечает после короткого молчания:
— Может, я когда и пожалела, выручила. В том статьи нет. А зачем мне ее-то было? Своего всегда хватало!
— Позвольте реплику, Пал Палыч? — сердясь, говорит Томилин. — «Ты мне — я тебе», «мое — твое». Да разве оно ваше?! Вы забыли такие слова: «народное достояние»? Они, видите ли, «занимали» и «выручали». Мысли нет, что происходило хищение!.. Извините, Пал Палыч, не вытерпел!
— Не за что, правы. Итак, Стольникова, не случись пожара — вскрылась бы недостача?