Следствие ведут знатоки
Шрифт:
Стольникова, не совладав с собой, всхлипывает:
— Замолчи, подлюга!..
— Тебе же, Дусенька, добра желаю. Годами ты не молоденькая. Надо постарше себя искать. Той радости, понятно, не будет, но хоть не убежит, — с наслаждением растравляет ее Уварова.
— Кого мне искать — не твоя забота!! Ты говори, как рассчитываться будем?
— Думала я, думала, чем помочь. Если дадут условно — возьму тебя на работу. Допустим, кладовщицей.
— Кладовщицей?! Может, уборщицей?! Змея! Гадюка проклятая!
Стольникова
По складу бежит давешняя кладовщица, зовет:
— Наташа! Наташа!.. Елена криком кричит! А дверь изнутри заперта!
Обе устремляются к конторке.
На часах в кабинете Знаменского стрелка переползла за полдень.
— Опаздывает Стольникова… — неодобрительно произносит Пал Палыч и возвращается к прежнему разговору: — Каналы сбыта, каналы сбыта! Товар мог идти через постороннюю лавочку. Могли торговать и прямо со склада.
— Вполне вероятно, — соглашается Томилин. — В общем, нужна большая бригада.
— Так создавайте!
— Уже. Передал список генералу на подпись.
Знаменский кладет руку на внушительную стопу папок бухгалтерского вида, громоздящуюся на столе:
— А что здесь?
— Материалы прежних инвентаризаций и ревизий. По первому впечатлению излишков и недостач у Стольниковой не было. Однако пересортицы случались, Пал Палыч. Не раз! — подчеркивает Томилин.
— Да ведь пересортица что ж… Если товар сходный, ревизоры засчитывают один вместо другого. Так уж повелось.
— Неправильно повелось! Согласно документам должны быть кроссовки, а предъявляют тапочки. Почему? Могут кроссовки сами собой превратиться в тапочки?
— По законам природы — нет.
— Вот именно! Пересортица меня настораживает! Иногда недостача копится постепенно, ее маскируют всякими фокусами. В том числе годится и пересортица, а мы ее принимаем за детский грешок! Извините, что горячусь! — Томилин усмехается: — Любимая мозоль.
— И что за пересортица была у Стольниковой?
— Хрусталь вместо фарфора засчитывали. Магнитофоны — за телевизоры. Мужскую одежду — за женскую.
— Объяснения давала?
— Стандартные отговорки. Напутали при доставке, напутали при вывозе…
Легкий стук в дверь, и входит Томин.
— С утра пораньше уже вместе! Обо мне, похоже, не вспоминают.
— А ты не пропадай! — Знаменский рад его видеть. — С глаз долой — из сердца вон… Слыхал?.. Какие вести с незримого фронта?
— Довольно прозаические. Например, сигнализация до пожара была в целости.
— А сторож? Предполагаемые уголовные дружки?
— Нету.
— С чем же ты, Саша, к нам?
— Вы так погружены в высшую бухгалтерию — даже стыдно со своей мелочевкой… Мадам Стольникова вчера учинила скандал и потасовку.
— С кем?! — в один голос восклицают Знаменский и Томилин.
— У-у, тут
Томин выдерживает паузу, и Пал Палыч торопит:
— Не тяни!
— Выкроил я минутку и разыскал ее.
— Вот везучий! — улыбается Томилин.
— Везение ни при чем. Я ее вычислил.
— Каким образом?
— Хм… Все-то вам расскажи. Сообщаешь конечный результат — удивляются: «О-о-о!» Объяснишь механику — скажут: «А-а-а…»
— Согласен разочароваться, — настаивает Пал Палыч. — Давай рассказывай!
— Ну, если публика очень просит… Напомню, что я имел: светлые «Жигули» — двойка, универсал, — номер кончается на ноль. За рулем женщина. По счастью, есть на свете райГАИ. Низко бью челом. Мне отбирают все «Жигули» соответствующей модели. Из них отсеивают светлые. Из светлых — все с нулем. Из тех — где за рулем женщина: как владелица или по доверенности. Дальше я уже пристально интересуюсь, что за дамы в остатке. Родная милиция помогает. И сегодня вдруг узнаю: одна из них накануне сцепилась со Стольниковой! Как видите, проще пареной репы.
— Саша… кто? — спрашивает Знаменский, предчувствуя крупную удачу.
— Некая Уварова. Тоже завбазой УРСа, только другого ведомства. Коллеги, так сказать… Ага, пробрало? — Томин доволен произведенным эффектом.
— Договаривай, договаривай! Потасовка…
— Да, Паша, имела место в кабинете Уваровой. Кладовщицы с перепугу вызвали милицию. И тут женщины мгновенно помирились. Прикрыли синяки платочками и стали патрульного спроваживать. Хорошо, он оказался формалист: потребовал письменное объяснение. — Томин достает листок, зачитывает: «Претензий друг к другу не имеем…» И ниже — автографы обеих дам.
— Позволь… — Знаменский берет листок. — В шестнадцать часов… То есть отпросилась у меня и полетела драться?
Все трое переглядываются.
Робкий стук в дверь — и на пороге Стольникова. Под обращенными на нее взглядами невольно ежится и здоровается смущенно.
— Легки на помине, — говорит Знаменский. — С опозданием на пятьдесят пять минут.
— Извините… не рассчитала… троллейбус…
— Обманули вы меня вчера, сославшись на самочувствие.
— Нет, я правда себя не помнила… правда было очень плохо…
— А теперь вам хорошо, когда поколотили Уварову? Теперь полегчало? — требовательно спрашивает Знаменский.
— Ее стоило!.. Стоило! — вырывается у растерявшейся было Стольниковой.
— За что?
— Это не имеет отношения! Чисто личное! Абсолютно не имеет отношения!.. — Голос ее не слушается. — И вообще ничего особенного не было!..
— «Не имеет отношения» или «не было»?
Стольникова молчит.
У жилого дома тормозит автофургон. Из кабины выпрыгивает Костя, идет в подъезд. Звонит в квартиру Гуторской.