Следствие ведут знатоки
Шрифт:
…Астры брошены без внимания. Вероника готовится к предстоящему объяснению.
Ардабьев появляется, опускается перед женой на колени.
— Встань, встань, зачем?
— Нет, только так я должен. Я страшно виноват, а ты…
— Не идеализируй, ради бога! Эти годы я была не одна.
— Главное — ты дождалась! Ты для меня — свобода, дом, все! Я не понимал, как тебя люблю! Или в неволе так полюбил… Даже трудно выразить…
— И не надо! Не надо! — Она пытается зажать уши, вскакивает, отходит от него.
— Володя!
— Ника, ты стала еще красивей! — восхищенно произносит Ардабьев.
— Боже мой! Ты слушаешь или нет?
— Разумеется.
— Большего нельзя требовать. По-моему… по-моему, я со спокойной совестью могу взять развод.
— Какой развод, ты с ума сошла…
— В этом шкафу все твои вещи… остальные конфисковали… на первое время хватит. В кухне на плите котлеты… я побуду у подруги.
— Ника, но ты же писала… — Ардабьев отказывается верить.
— Я старалась помочь. И так тебе будет трудно: кто возьмет на работу? Человек судился за изготовление наркотиков!
— Только для себя и троих приятелей! — запоздало оправдывается он.
— В отделе кадров без разницы, сколько приятелей.
— Ника! Ника! — Она молчит. — Значит, прописка… квартира… котлеты… а тебя у меня не будет?!
Коваль приостановился у вывески «КСИБЗ-6».
— Люба, что означает КСИБЗ?
— Да ничего, — смеется она. — Надо же что-нибудь повесить, чтоб звучало понуднее. А с домом уладили: уже числится снесенным. Так что мы не существуем.
Их встречают еще на лестнице четверо мужчин, среди которых Снегирев. Ему Коваль говорит:
— Здравствуй, Матвей. — Остальным: «Привет, привет».
Хомутова отстает и конфиденциально о чем-то уславливается с «мальчиками». Видно, что речь идет о Снегиреве и что они перебирают варианты, пока не находят такой, что удовлетворяет Хомутову. Она кивает, на секунду забегает к себе и догоняет Коваля с папкой в руках.
Все поднимаются наверх. В конце коридора Коваль своим ключом отпирает дверь. Кабинет просторен и обставлен хорошей мебелью. В углу — велотренажер и набор гантелей.
Рассаживаются за столом в привычном порядке. На одном торце Коваль, на противоположном — Хомутова. Подле Снегирева — человек в очках с наружностью педантичного чиновника, Крушанский. Напротив — румяный блондин и худощавый брюнет, соответственно именуемые Колей и Феликсом.
Сподвижники Коваля выглядят, солидными, толковыми людьми. Энергичны, деловиты, к лидеру относятся с доверием и подлинной, не показной почтительностью. У Хомутовой к этому добавляется восхищение и беззаветная преданность. И, собственно, только ее Коваль дарит снисходительной дружбой, прочие пребывают в вассальной зависимости. Между собой присутствующие на «ты».
Все выжидают, с
— Отчет об итогах моего пребывания в Хабаровском крае вы одобрите позже. Итоги хорошие. У новых регионов огромные перспективы. Как тут без меня? Финансы? — Вопрос к Крушанскому.
Тот вынимает из папки рукописный текст.
— Приход. Расход.
Коваль просматривает.
— Нормально, Крушанский. Как заготовки?
Заготовками ведает жизнерадостный, румяный Коля.
— Отлично, Олег Иваныч! Матвей уже возить не успевает, а Феликс сбывать.
Коваль вопросительно смотрит на Снегирева.
— Надо увеличивать число верблюдо-рейсов, — говорит Снегирев и так открыто, беззаботно улыбается Ковалю, что тот отводит глаза.
— Обсудим. Феликс?
— Сбыт слабо растет, потому и затоварились. Рынок надо активней расчищать.
— Люба, есть заминки?
— Все по плану, Олег Иваныч, — отвечает Хомутова и встает, чтобы показать Ковалю копию своей схемы из папки. — Заканчиваем первый этап — нагнать страху, набрать авторитет силы. Для этого устраняем тех конкурентов, вокруг кого будет больше разговоров. Где зачеркнуто — отработано. Параллельно начали брать под себя сбытчиков, которых можно использовать.
Коваль отмечает ногтем на схеме один из кружков:
— Кто-то новый?
— Зловредный старикашка. Под восемьдесят, а все хорохорится.
— Не трогай. При его занятиях дожить до восьмидесяти — уже достаточно уважения, — укоряет он Хомутову.
Звонит телефон на отдельном столике.
— Я подойду, — говорит она.
Имитирует нервный телефонный разговор:
— Да… Когда?.. А-а, понятно… Хорошо.
И оборачивается к Снегиреву:
— Недоразумение у тебя на доставке.
— Что именно?
— Зачем я буду, Матвей… Сам разбирайся, сам объяснишь Олег Иванычу. Ребята тебя подбросят.
По лицу Снегирева струится некая рябь, отражающая внутреннее сомнение. В памяти всплывает визит на Петровку, который он утаил. Может, об этом узнала Хомутова? Однако Хомутова держится естественно. Коваль невозмутимо изучает ее схему.
— Я не прощаюсь? — нерешительно говорит Снегирев.
— Конечно, возвращайся скорей, — улыбается Хомутова.
Секунду-другую он еще медлит, затем стремительно выходит.
— Привыкаешь к человеку, — говорит Коваль. — Мне его будет не хватать.
Ледяным холодом повеяло за столом, когда присутствующие поняли смысл его слов. Снегирев был одним из них. Его судьба, решенная Ковалем столь мгновенно и единовластно, могла стать — или может стать — судьбой любого. Они ждут объяснений, Коваль их дает:
— К вашему сведению, на обратном пути я проинспектировал Хабаровскую трассу. Знал выгоны и места, где ехали верблюды. Двое оказались без напарников. Третий с напарником, но они всю дорогу пили водку! Можно так возить товар?