Следствие ведут знатоки
Шрифт:
— По-моему, вы мнительны. Он ведь по наркотикам проходит? Ну и перебрал. А дуриком упал в реку или прыгнул — это уж…
— К вашему сведению наркотиков не употреблял. В прошлом моряк, даже имел разряд по прыжкам в воду. И в тот самый день условился о важной деловой встрече. Он собирался жить!
— Пал Палыч, когда Кеннеди убили, и то не смогли установить, сколько пуль попало! А тут какой-то дядя Миша. Неужели весь Институт судебной медицины на ноги поднимать? Во сколько это обойдется?
— Я понял, спасибо. Буду изживать недостатки.
— Вы не обиделись?
— На вас? Грешно.
И
— Зиночка, привет. Как болеется?
…Кибрит дома. Зябко кутается в теплую шаль.
— Пока все то же. Смертельно надоело. Как вы там?.. Совет — с превеликим удовольствием. — Некоторое время слушает: — Угу, угу… то есть не помогли ли ему упасть в воду?.. А прижизненных повреждений нет… Минуточку, минуточку! Небольшое отступление. Перед войной, по-моему, во Франции некий господин женился на богатых дамах. И они тонули в собственных ваннах. Господин получал наследство, менял имя, и все повторялось. Притом никаких следов борьбы, насилия. Я не слишком долго?.. Конечно, скука же дома, загорелась. И известный тогда судебный медик установил — я упрощенно, — установил следующее: если человек начинает тонуть без сознания — у него другое состояние нижних легочных тканей. Когда сознание выключено, характер дыхания меняется, понимаешь, и легкие по-другому наполняются водой… Да-да, иначе, чем у того, кто теряет сознание в процессе, так сказать, утопления… Как действовал француз? Приезжай, расскажу… Понимаю, что некогда. Проблемой у нас занимался один из учеников Авдеева, найди его, проведите повторную экспертизу… Нет, время не имеет значения. По французскому делу жены были захоронены, но все равно можно было определить.
Томин окликает Пал Палыча на лестнице. Тот приостанавливается подождать.
— Молодежь просится с большим разговором, — Томин оглядывается на следующих за ним Куркова и Сажина.
— Есть двадцать минут, — сверяется Пал Палыч с часами. — Вчера провели повторную экспертизу, — говорит он на ходу. — И что вы думаете?
— Дядю Мишу убрали под видом несчастного случая, — отвечает Сажин.
— Угадали.
— Нет, не угадал. Просто точно ложится в нашу схему.
— Какую такую схему? — спрашивает Томин.
— Это надо по порядку.
Они входят в кабинет Знаменского, он начинает разбирать папки в сейфе и торопит:
— Давайте, давайте.
— Как было приказано, — начинает Курков, — я копаю связи срочно кремированного Снегирева. И вот попутно в наркодиспансере врач рассказывает: наркоманы, говорит, необъяснимы, как лемминги. Вдруг идут косяком лечиться, через неделю исчезают. Потом совсем другая группа — и тоже куда-то девается.
— Что-то я такого не слышал, — замечает Томин.
— Не интересовались, — пожимает плечами Курков. — Посидели мы с врачом, поискали объяснение, и возникла следующая мысль: когда с торговцем что-то случается, клиенты бегут в диспансер перебиться с помощью медицины. Снова появляется торговец — откочевывают к нему. С этой мыслью пришел я к Севе Сажину.
— И что Сева? — смотрит Томин на своего стажера.
— Ничего особенного, Александр Николаевич. Пошуровали по другим районам. Везде как лемминги.
— Дальше! —
— Дальше составили график этих набегов-исчезновений наркоманов. Глядим, один всплеск совпадает с пропажей дяди Миши.
Звонит телефон.
— Попозже, я занят, — говорит Пал Палыч.
— Сколько всех совпадений? — уже весь внимание, спрашивает он Куркова.
— Девять. Вот перечень.
— Та-ак.
— Совпадений с чем? — придирчиво уточняет Томин, адресуясь к Сажину.
— С якобы несчастными случаями среди людей, занятых в наркобизнесе, — отвечает тот.
— Ну знаешь, эта публика в смысле неожиданных смертей не имеет себе равных! Любую зависимость можно доказать. По воскресеньям травятся, по средам кидаются с десятых этажей. Запросто докажу!
— Александр Николаевич, тот, что с десятого этажа, — вряд ли самоубийство. У Коли есть показания соседа, который за минуту до смерти разговаривал с ним в лифте. Дай, — говорит Сажин Куркову.
Томин читает показания.
— Хм… И все тишком, за спиной…
— Проверяли, верная ли у нас теория складывается.
Знаменский откладывает проштудированный перечень Куркова:
— Да, я тоже к этому шел. На черном рынке групповая борьба.
— Расчистка, Пал Палыч! Кто-то захватывает рынок, действует служба ликвидации!
— Насмотрелись вы, ребята, гангстерских фильмов! — машет на них Томин.
— А если это серьезно? — говорит ему Пал Палыч. — Вместо разрозненных дельцов создают систему?
Томин ходит по кабинету, думает:
— Считаешь?.. Может, потому и Морда окопался?..
— А притоны нам попросту сдали, — добавляет Пал Палыч. — Убирают конкурентов нашими руками.
— Слушай, Паш, есть способ проверить блестящую теорию молодежи. Допросим притонодержателя!
В проходной следственного изолятора Томин и Знаменский сдают оружие и получают пропуска. Затем проходят внутрь сквозь раздвинувшуюся решетку и идут к следственным кабинетам. На проходе Томин говорит:
— Придется, Паша, блефануть. Уйми принципы. «Мы всё знаем, поэтому рассказывайте» — это ведь полная классика, раз в жизни можешь себе позволить!
— Именно классика. Всем известная. То есть стандарт. А к нему надо пооригинальней.
…Притонщик зарос щетиной, но в том же щегольском костюме, в котором забрали, но без брючного ремня, а элегантные ботинки, как здесь положено, лишены шнурков.
— На чем сгорел, на том дожаривайте, — говорит он, предупреждая вопросы. — А все эти где, у кого, почем — не буду я мараться!
— Ладно, — добродушно улыбается Томин. — Мы ведь что к вам: с полковником поспорили, знаете вы или не знаете, кто вас заложил?
Притонщик остро взглядывает на того, на другого. Конечно, сидя под замком, он размышлял и прикидывал, откуда на голову свалилась беда. Но приготовился отбиваться совсем от других вопросов.
— Мы о вас ни малейшего понятия не имели, не следили, ничего, — сообщает Знаменский. — И вдруг все три ваших притона.
— Да к тому же накануне, — вступает Томин, — ваш хороший знакомый почему-то из окна упал. — Он показывает фотографию. — Расшибся, конечно, но узнать можно.