Следы в Крутом переулке
Шрифт:
— Значит, не она была тем вторым человеком, о котором говорил прокурор. И с Володей она не могла там быть, раз они не виделись столько дней?
— О Володьке только и думаю. Его, я говорил, не было дома с десяти вечера до трех ночи. Это я точно знаю. В десять я зашел к нему домой, я часто иду на завод раньше, чем смена. Он проводил меня до ЦУМа. Я разрешил ему не выходить в смену, но в два часа ночи его видели в цехе. Не я, другие. Пешком от его дома до цеха — чуть ли не час ходу. Туда и обратно — минимум полтора. Зачем он ходил? Виделся с Любой? Вряд ли, он бы не посмел. Шел,
— Конечно, — согласился я.
Володю я знал как молчаливого и достаточно самостоятельного человека. Он преклонялся перед Сергеем, был предан ему. Сергей в его глазах был непогрешим во всем. Жизнь Чергинца принадлежала стали и людям, правильнее, может, — людям и стали. И точно так хотел жить Бизяев, да и вся чергинцовская бригада.
Автобус сделал круг по Портовой площади — тоже новой, ухоженной, архитекторами придуманной не хуже, чем гордость города, Октябрьская.
Автобус еще не остановился, когда Сергей вдруг вскочил и, расталкивая пассажиров, бросился к выходу. Я, естественно, не последовал такому примеру. Из автобуса он вылетел первым.
— Малыха! — закричал Сергей, выбежав на проезжую часть. — Давай сюда!
Когда одним из последних пассажиров и я выбрался из автобуса, рослый красивый парень уже шел к Сергею. Он и правда был настолько красив, что даже в потертом ватнике выглядел киноактером. Или капитаном дальнего плавания, коль скоро мы находились в порту.
— Надо потолковать, — предложил Сергей.
— Сейчас? — спросил Малыха. — Я ж на работе, — и он махнул рукой в сторону портового двора. Там, откуда он подошел к Сергею, с автокара на грузовик ребята-речники переносили какие-то ящики.
— Ладно. Где твое начальство? — спросил Сергей.
— Что случилось? — не вытерпел Малыха.
— Да ты сам знаешь.
— А… это. — Парень устало и обреченно вздохнул. — Но я-то зачем? Верку уже вызывали. Даже два раза, сперва в цехе, — из-за Любы, а потом приезжали за ней. Наверное, и еще…
Сергей решительно перебил его:
— Где твое начальство?
— Вон оно. — Малыха снова махнул в сторону грузовика.
Работой руководил низкорослый крепыш в синем габардиновом плаще. К нему мы и направились. А он — к нам навстречу. Остальные в нашу сторону и не глянули, занимаясь своим делом.
Крепышу и протянул Сергей свою депутатскую книжку.
— Я тебя и без того знаю, — сказал крепыш, который испугался вроде не на шутку. — А в чем дело? Чего это чучело натворило? Малыха, ты чего опять натворил?
— Пока еще ничего, — успокоил крепыша Сергей. — Но если будет врать, то натворит — что и не расхлебать. Отпустите его на час.
Крепыш подумал, прежде чем ответить:
— Хорошо. Но если он…
— Если виноват — свое получит, — сказал Сергей. Обеспокоенному, растерявшемуся Малыхе он бросил: — Веди домой.
Мы пошли в сторону неказистых бараков.
Недолго им еще оставалось торчать здесь бельмом: по проекту застройки Портового района уже в этой семилетке уступят бараки место башням с лоджиями. То-то будет вид с какого-нибудь восьмого этажа —
Малыха занимал комнатенку в бараке, который отапливался портовой котельной. Комнатенка стала еще более тесной от вещей женщины, недавно перебравшейся сюда. Сразу было видно, что ее вещи не успели привыкнуть к своим новым местам: лежали невпопад. И еще удивил меня сырой воздух, хотя сами мы пришли из моросного дня.
— Ну начнем, — сказал Сергей, усевшись к столу, приткнутому в угол. Локти он положил на стол, подбородком уперся в кулаки и уставился почему-то в стену, словно собираясь на ней читать ответы. Вышло так, что мы с Малыхой видели только спину Сергея. Зато я мог видеть лицо хозяина комнаты.
— А с чего начинать? — спросил Малыха. Голос его выдавал неуверенность в себе.
— Что ты делал этой ночью? Расскажи все подряд, а мы послушаем. Начинай… ну с восьми часов вечера.
— С восьми? Серега, ну, зачем? Ты хоть объясни. В чем меня подозревают? — спрашивая, Малыха с надеждой заглядывал в мое лицо, словно искал во мне спасителя или хотя бы заступника. — Тетку Павлину я не душил.
— А откуда ты знаешь, что ее задушили? — быстро спросил Сергей, не оборачиваясь.
— Да Верка же говорила.
— Ладно. Если ты не душил, то кто ее душил?
— Откуда мне знать?
— Ты доктора не стесняйся, он тебе не враг. Если нужно будет, еще и спасет тебя. И я тебе помогу, Гриша, если ты сам не наломаешь дров. Что ты делал ночью? С восьми вечера.
— Ну, Верку ждал, — смирился Малыха.
— Дождался?
— Нет. Сегодня утром она только пришла со смены, когда все уже случилось. Знаешь, Серега, она в последние дни твердила, что я ее брошу из-за отца. Аж зло брало. Чего ж я ее брошу? Раз так получилось — чего уж теперь? Тебе скажу: жениться на ней я и не собирался. И она знала. А бросать не хотел. Знаешь ведь, как решиться на жену? Я ж потом бегать по сторонам не стану. Но раз так сошлось — женюсь. Она не знает пока.
Я не был уверен, что Малыха терпеливо поджидал свою подругу. Меня насторожила его фраза: «Аж зло брало». Он считал: вечером она должна прийти. А она, оказывается, пришла утром со смены. Так он сам сказал. Выходит, он не знал, что она в ночную смену вышла. Мог же Малыха не усидеть в своей комнатенке? Побежать искать ее?
— Дальше, — потребовал Сергей.
— А чего дальше-то? Проспал всю ночь. Верка утром разбудила, говорит: Люба отравилась, да дома еще несчастье. Мы-то сейчас в порту мало работаем. Навигацию почти закончили, консервируемся до весны. До следующей навигации будем прохлаждаться. Если уж только что-то срочное — как сегодня.
— Значит, ты спал? А кто-нибудь может подтвердить, что ты спал ночью? Раз Верки не было — с кем-то ты мог же спать, а?
— Серега, да брось ты, я с этим все, завязал.
— Ну, может, кто видел, как ты в туалет бегал ночью? Нужно, чтобы тебя видели здесь, в порту. Не усек еще?
— Да кто ж тут по ночам будет кого сторожить? Охота кому была по порту ночью шастать.
— Ладно, — только теперь Сергей повернулся к нам. — Главное не это. Что ты знаешь — как сестры жили меж собой?