Слепые и прозревшие. Книга первая
Шрифт:
Обратно Коля едет не спеша, проверяя глазами дорогу. Рюкзак на спине уже не болтается тряпкой, а солидно восседает на спине, и по сторонам смотреть уже не хочется.
Теперь все идет в обратном порядке.
Бабка Нина машет ему с крыши и кричит ехидно:
– Ой, Кольк, надорвесся ты – трех бабок кормить!
У бабы Дусеньки Коля выкладывает на стол покупки, быстренько считает в уме и берет несколько монеток из жестяной коробочки, для него стоящей на столе.
Вера Ивановна берет через окно купленные для нее продукты и протягивает Коле деньги. Она
А баба Катя ждет его у калитки с мамой и девочками, которые уже несколько минут прыгают и кричат: «Коля едет! Коля едет!».
А еще, порасспросив хорошенько шуструю бабку Нину, он как-то съездил в лес на разведку и набрал бидончик земляники. Набрал бы еще, но задерживаться не хотел, чтобы мама не тревожилась. Теперь он знал все ориентиры: речка Тюша, болотце Серушка, шоссейная дорога на совхоз, ельник – все сложилось в общую картину, как кусочки мозаики. И потом он уже смело ехал чуть не на целый день то за ягодами, то за грибами.
Вечерами, когда жара спадала, бабули частенько собирались к Дусенькиным окнам, рассиживались на завалинке, а Дусенька выглядывала из растворенного окошечка. Так сидели и неторопливо беседовали. Рассказывали друг другу давно известное, вспоминали забытое, жаловались на плохие времена и тут же вспоминали, что были времена и пострашнее. Говорить старались погромче, Дусенька была глуховата, и Коля, сидя с книгой в палисаднике за деревянным столиком на крепких ножках, ясно слышал их голоса в вечерней деревенской тишине.
В первые же дни Вера Ивановна, увидев его во дворе, ласково поздоровалась и предложила:
– Захочешь почитать что-нибудь – возьми у меня.
Коля сразу представил себе, как приятно было бы читать перед сном что-нибудь длинное-предлинное, чтобы на все каникулы хватило. И попросил «Войну и мир», потому что ничего длиннее не знал!
Дома, в городе, книжек было мало. Не на что было их покупать и некогда было читать. Что для уроков требовалось, Коля брал в библиотеке. А в доме Веры Ивановны даже пахло библиотекой – столько книг там было в шкафах до самого потолка.
Через две недели, закрыв последний том «Войны и мира», Коля подумал: «Хорошо, но мало». И перечитал все заново с еще большим удовольствием. Потом, вспомнив, что в школьной программе есть еще длинное «Преступление и наказание», попросил и его. Читал и слышал скрип своих мозговых извилин от непривычного напряжения! И окончательно убедился, что чем книга толще, тем интереснее.
Так и читал все лето по вечерам, выбирая на полках Веры Ивановны самое многотомное. «Анна Каренина» была короче «Войны и мира» и, соответственно, не такая интересная. Даже Анну в конце не было жалко, потому что он уже знал, чем дело кончится – поездом, кто ж этого не знает. А вот «Братья Карамазовы» – это да! Сильно! И «Дон Кихот» понравился, только жалко его было. И почему-то жалко самого Сервантеса, который притворялся, что смеется над этим безумным идальго. А прочитав «Сагу о Форсайтах», Коля посмотрел на себя в старое зеркало и
Такое это было удовольствие – никуда не спешить, не заглядывать в конец, не пропускать страницы без разговоров. А просто читать себе и читать. «Буду зарабатывать – книг накуплю, – думал Коля. – Как захочется – сяду и почитаю».
Вот и читал себе за столиком под березой, отмахиваясь от комаров, под далекий говор старушек у Дусенькиной избушки.
В первую очередь старушки читали друг другу письма детей. Над каждой строчкой думали и вздыхали все вчетвером. Секретов друг от друга у них давно уже не было.
– «Все у нас, мама, хорошо, – усердно вчитывалась бабка Нина в письмо дочери и тут же комментировала со всегдашним ехидством. – У Валентина здоровье хорошее». А что ему сделается, такому лосю? Я вот была у них той зимой, насмотрелась. Жрет! Мне б такого обеда на неделю хватило. А Тонька ему подливает да подливает, подкладывает да подкладывает. Он из-за стола уж брюхо вытащить не может.
– Это вредно – так есть, – деликатно замечает Вера Ивановна, – он может здоровье испортить.
– Да уж, испортится у него! Как же! – возмущается теща и продолжает: – «Димочка кончил третий класс на все четверки, только по русскому и арифметике тройки». Это называется – все хорошо, прекрасная маркиза! Не могут сына арифметике научить!
– Это ничего, ничего, – успокаивает Вера Ивановна, – Димочка – мальчик хороший и умный, выправится.
– А уж голубчик-то, красавчик-то, – умиляется баба Катя, – как сейчас вижу, в тот год приезжал. Волосики светленькие, глазоньки голубенькие – ангелочек! Только худенький-то, худенький!
– Там, в городе, так мало витаминов, – вздыхает Вера Ивановна.
– Эт точно! Витамина «Р» им всем не хватает – р-р-ремня хорошего по заднице, – хмыкает бабка Нина.
Потом письмо читает Вера Ивановна. Кажется, семейная жизнь ее сына сложилась нелучшим образом.
– «Мы с ней, в сущности, давно чужие люди и не мешаем друг другу жить собственной жизнью. Удерживает меня сейчас только Виталий, но до его совершеннолетия осталось всего четыре года…», – читает Вера Ивановна.
Голос у нее учительский, звучный, как у артистки. Вроде и негромко, и задушевно, а Коля невольно слышит каждое слово.
– О-ой, Иванна, да как же он хорошо у тебя пишет-то, – растроганно вздыхает баба Катя, – прямо как в книжке написано. И всегда-то он умница был, и всегда-то всех лучше.
– Н-да! Умник великий, – фыркает бабка Нина. – От большого ума жену в Молдавии нашел, ближе не случилось…
– Ну уж ты… ладно, Нинка, тебе, – хлопотливо осаживает ее баба Катя.
– Что имеем – не храним, потерявши – плачем, – голос Веры Ивановны очень печален.
– Плачем… Плачет ли? Вот пусть бы приехал да посмотрел!.. – кипятится бабка Нина, а баба Катя хлопочет, шикает на нее, как на козу:
– Шть, шть ты! Чего зря шумишь?.. Нечего ему тут!..
У них нет тайн друг от друга. За их общей печалью и тревогой много недосказанного и только им понятного.