Слепые по Брейгелю
Шрифт:
Так, впрочем, и оказалось, она и не сомневалась. Машина остановилась у кованых ворот, что за ними — не понять. Забор высокий, только кроны сосен возносятся, вдали крыша дома виднеется.
— Вы уверены, что это именно дом номер семь? — переспросила она водителя, протягивая ему деньги.
— Да. Уверен.
— А… Как мне внутрь попасть, не подскажете?
— Очень просто. Нажмите кнопочку на домофоне, вам ответят. Если пригласят, охранник выйдет, откроет.
— Хм… А если не пригласят?
Водитель глянул с удивлением, пожал плечами чуть
— Так, может, вас подождать? Если это… не пригласят, так я обратно могу отвезти.
— Нет, спасибо, не надо. Я думаю, меня пригласят. По крайней мере, должны пригласить. Уезжайте.
— Ну, как хотите.
Почему-то ей не хотелось, чтобы кто-то стоял и смотрел, как она будет проситься в дом. И без того волнение зашкаливало, еще и чужие глаза спину сверлят. Хотя «чужие глаза» — пустое ненужное ощущение. Им, чужим глазам, абсолютно без разницы, как она будет проситься. И все равно — пусть лучше уедут.
Она подождала, когда машина отъедет и подошла к воротам. Почему-то она почувствовала себя маленькой и жалкой на фоне этой кованой железной мощи. Но тут же себя и взбодрила — это ж не чужие ворота все-таки, это Павла ворота! Это его дом, в конце концов. Ведь сам Павел ее бы не прогнал от ворот?
Нажала на кнопку, робко улыбнулась в глазок камеры. Из микрофона тут же раздался уверенный мужской голос:
— Здравствуйте, чем могу быть полезен?
— Я, собственно, хотела бы видеть госпожу Званцеву.
— А по какому вопросу?
— А сам вопрос мне бы хотелось с ней обсудить, извините. Это касается ее мужа, Павла Петровича Званцева.
— Минуту…
Тишина. Длинная, вовсе не минутная. Или ей от волнения так показалось? И снова тот же голос из микрофона:
— Да, сейчас открою. Секунду.
О, какой вежливый — кто он, охранник, наверное? Насобачился с минутами и секундами. И вправду, замок загремел.
Открылось сбоку от домофона что-то вроде калитки, высунулось довольное приветливое мужское лицо — молодое, курносое, ярко-румяное.
— Проходите, пожалуйста, вон туда, по дорожке, прямо к дому. Злата Юрьевна выйдет к вам на террасу, в дом заходить не надо. Единственное, что я попрошу. Если не трудно, вашу сумочку. Простите, но это моя служебная обязанность.
— Да нет проблем! — дернула она «молнию» на сумке, показывая курносому мужичку все ее незамысловатые внутренности. Чего там, господи? Косметичка, кошелек, зонтик! А дамского пистолета, простите, нет. И бомбы тоже. И бутылки с зажигательной смесью.
— Спасибо…
— Да не за что. Можно идти?
— Да, пожалуйста…
Какое у него лицо стыдливое. Даже покраснел, бедолага. Новенький, наверное, не привык еще. И глаза такие. С застывшими вопросами. Будто очень-очень спросить хочет, но не решается.
Перекинула ремешок сумки через плечо, сунула руки в карманы брюк, медленно пошла по дорожке. Да, надо идти медленно, чтобы не скатиться в трусливую суетливость. И спину прямо держать. И лицо сделать деловым и сосредоточенным,
А хорошо здесь, по эту сторону забора… Газон, сосны, солнце на стволах бархатно-терракотовое. И дом очень красивый, большой, но издали кажется легким, изящным. И цветы у дома — много цветов. Постоять бы, поглазеть на всю красоту при других обстоятельствах…
Ага, на террасе ее уже ждут. Как ее там? Злата Юрьевна? Красивое имя — Злата. Это вам не Маша какая-нибудь.
Так, рассмотрим Злату поближе… Да, красавица, конечно же, кто бы сомневался. Рост, фигура, лицо, волосы, не женщина, а ледяной глянец. А еще она похожа на розовый аппетитный леденец на палочке. Из тех, из нынешних, которые на вид сладкие, и лизнешь — тоже сладко, а на самом деле — один вред здоровью. А может, у нее от страха такая ассоциация образовалась? Как защитная реакция. А может, не от страха, а от зависти, чего уж греха таить. К тому, что — жена… Жена Павла…
— Здравствуйте, Злата Юрьевна. Мне нужно с вами поговорить.
— Да, я это уже поняла. Присядьте, пожалуйста, вот сюда.
Царственный жест в сторону ротангового креслица, быстрый оценивающий взгляд. Небрежно — волосы за спину. Шикарные волосы, произведение парикмахерского искусства. Подождала, когда она усядется, села сама, немного нервно закинула ногу на ногу.
— Простите, кофе не предлагаю, у домработницы выходной. Тем более у нас мало времени, я тороплюсь. Слушаю вас. Кстати, представьтесь, пожалуйста.
— Да, да, конечно… Меня зовут Мария Сергеевна, но можно просто Маша…
Ну вот, уже и растерялась от холодного приема. И лицом засуетилась, и голосом задребезжала. И это, сказанное торопливо-извинительно — «просто Маша»… Все, тихо. Не надо суеты и испуга. Надо спокойно сесть и плечи расправить, не дергаться складыванием ноги на ногу и ладонями по коленке не трепетать. И застывать не надо, будто тебя от страха кондратий хватил. Хотя и трудно, зараза… Трудно выбрать спокойную достойную середину. Где ты, спасительная энергия внутреннего усилия? Дай смелость смотреть в эти глаза… В надменные, вежливо-холодные.
А на какой прием она рассчитывала? У женщины муж из дома сбежал, ничего толком не объяснив, а тут еще какая-то «просто Маша» на голову свалилась. Все ж понятно, в общем.
— Я слушаю вас, Маша. Говорите. Только очень коротко и по делу.
— Ну, если по делу… Даже не знаю, как приступить. В общем… Я думаю, вы должны знать правду, Злата. Павел не ушел от вас к другой женщине, это неправда. Он вас обманул… Он не захотел, чтобы вы знали… Ой, как мне трудно это говорить, но что делать… В общем, он болен, у него четвертая стадия рака. Он… Он умирает, понимаете? И он ушел, потому что… Он решил умирать один. Вот, собственно, и все. Извините, что я так сумбурно… Но вы сами просили — коротко и по делу. И я подумала — вы должны знать все, как есть. Потому что это несправедливо даже по отношению к вам… Вы жена, и потому…