Слепые по Брейгелю
Шрифт:
Остановилась у двери, нажала на кнопку звонка, не дав себе отдышаться. Прислушалась, еще раз нажала.
— Иду, иду… — раздалось из глубины квартиры Надькино недовольно-ворчливое, — кому там в такую рань приспичило? Вовка, ты, что ли? Если ты, сволочь такая, то не открою, все равно у меня денег нет! Кончай сюда шляться, слышишь?
Вовка был Надькиным бывшим, которого она выставила взашей из квартиры еще пять лет назад. С тех пор Надька страшно любила подражать актрисе из фильма «Москва слезам не верит»: хлопать
— Надь, это я, Маша! Открой, пожалуйста! У меня срочное дело!
Крикнула так громко, что щелкнул дверной замок за спиной, высунулась голова старенькой соседки бабы Поли:
— А что случилось-то, Машенька? Может, полицию вызвать? Или пожарную службу? Ты так кричишь, Машенька, так стучишь… Я даже кофий на стол пролила!
— Нет, баба Поля, не надо ничего, спасибо…
— Да, конечно! А кофий придется новый варить! Все утро испортила мне, Машенька! Нет, что за молодежь нынче буйная пошла?
Хорошо, Надька в этот момент открыла — быстро просочилась в прихожую, захлопнула за собой дверь.
— Это она тебя, что ли, молодежью обозвала? — насмешливо хмыкнула Надька и, не дав ответить, переспросила уже сердито: — Что стряслось, Машк? Ты чего такая взбудораженная? Пойдем на кухню, расскажешь. Я как раз кофе сажусь пить. То есть кофий, если по-бабы-Полиному. Хочешь кофий, а, Машк?
— Нет, не хочу! У меня собака заболела, Надь! Пойдем, посмотришь, а?
— Какая собака? Ты что, собаку завела? Когда? Почему не похвасталась?
— Да не моя собака, нет… Которая соседская, с первого этажа… Ну, новый сосед, он у Никитиных квартиру снимает!
— А, видела… Приличный такой мужик, одет хорошо. А собака вроде как лабрадор, да? Хотя на полноценного лабрадора не тянет, конечно…
— Надь… Пойдем, а? Ей там плохо…
— Хм… А ты-то чего так переживаешь? Вот бы хозяин и пришел…
— Он не может, Надь.
— Почему?
— Ну, долго объяснять… Так ты идешь или нет, в самом-то деле?!
— Ладно, не психуй. Я даже еще не завтракала, между прочим. Говорю же, кофий собралась пить.
— Потом позавтракаешь, пойдем! — потянула она ее за рукав толстого махрового халата.
— Дай хоть переоденусь, чего ж я в халате-то в чужую квартиру завалюсь! Тем более мужик там…
— Ничего, и так сойдет. То есть… Тебе очень идет этот халат, Надь! Ты в нем так классно смотришься!
Надя хохотнула коротко, обозрев себя с боков, сунула ноги в шлепки, махнула рукой на дверь:
— Ладно, пойдем, глянем, что за дела… Чего-то уж больно ты суетишься, Машка, подозрительно как-то. Слушай, а это правда, что тебя Саша бросил?
— Правда, Надь.
— Да? А я сначала этой лахудре Ленке не поверила… А ты, смотри-ка, тихоня тихоней, а быстро с этим соседом подсуетилась! Оно и правильно, молодец, конечно.
Под Надино бормотание они спустились на первый этаж, толкнули незапертую дверь:
— Заходи, Надь! Сразу направо, на кухню. Там она, под столом…
Любопытная Надя, конечно же, в первую очередь сунула свой нос в комнату, спросила шепотом, указывая пальцем на диван:
— Это он, который квартиру снимает, что ли? А почему он спит, не поняла?
— Ти-хо… Тихо, пусть спит, так надо… — прошипела сердито, плотно прикрывая дверь. — Говорю же тебе, иди на кухню…
Надя ничего не ответила, поджала губы, дернула плечом недовольно. Очень уж не любила недоговоренностей. И на сокрытие информации всегда обижалась.
Но Лушу осмотрела очень внимательно, со знанием дела. Ощупала всю, оттянула веки, осмотрела зубы, язык.
— Старая она уже… Лимфатические узлы увеличены, в паху опухоль растет. Помрет она скоро, Машк, чего тут смотреть-то. Хочешь, укол сделаю, чтоб не мучилась?
— Нет! Нет… Только не это, Надь… А что, совсем ничего нельзя сделать? Ну, чтобы она еще пожила? Это очень, очень важно, понимаешь? Нельзя ей сейчас умирать, ну, пожалуйста!
Она чуть не плакала, заглядывала Наде в лицо заискивающе. Сознание с ужасом отвергало страшную картину — Павел проснется, а Луша умерла… Каково ему будет? Нет, нельзя этого допустить, ни в коем случае!
— Надь, ну придумай что-нибудь, прошу тебя! Говорят, в вашей клинике всякие чудеса делают!
Ничего она не знала про клинику, в которой работала Надя. До вчерашнего дня ее вообще подобные вопросы не интересовали. Но сейчас придумывала лихорадочно — какой бы еще хитрой лестью Надю простимулировать? А может, не лестью, может, элементарно деньгами?
— Надь, я заплачу! Сколько скажешь, столько и заплачу!
Надя вздохнула, глянула на нее задумчиво:
— Ну, вообще-то не ясно, какая у нее опухоль… Может, и доброкачественная, смотреть надо.
— А как, как это посмотреть?
— На операционном столе, как еще. Операцию надо делать по удалению. Причем срочно. Но в копеечку влетит, учти. В основательную такую копеечку. И не факт, что она под ножом не сдохнет. А если сдохнет, то деньги тебе никто не вернет, тоже учти.
— Я поняла, Надь… Я согласна… Ой, а как же мы ее в клинику довезем? Наверное, такси надо вызвать, да?
— Зачем такси? Я сейчас позвоню, за ней специальная машина приедет. Но машина — тоже за отдельную плату! Во всех клиниках так — любой каприз клиента, но за его деньги!