Слишком много щупалец
Шрифт:
Коллега на несколько минут завис, точно компьютер, обрабатывающий слишком большой файл.
– Хорошо, – сказал он после паузы. – Сейчас давайте поедим, а затем все обсудим в деталях.
Глава 15
Реалити-шоу «Секта-2»
За одного битого двух небитых дают.
В эту ночь я впервые за долгое время выспался.
А то, понимаешь, либо всякие замшелые колдуны со своими
Продрав глаза, я обнаружил, что соратники уже встали.
– Поднимайся, – сказала Ангелика, глядя на меня с легким неодобрением. – А то мы с Харальдом через полчаса уезжаем.
– Ни сна, ни отдыха измученной душе, – горестно заявил я, но с койки вскочил и отправился умываться.
В столовке отеля меня ждал легкий культурный шок – симпатичная девица из обслуги, которой я буркнул «гуд морнинг», поприветствовала меня на русском. Как выяснилось из дальнейшего разговора, барышня оказалась гражданкой Литвы, отправившейся в Норвегию на заработки.
– Я думал, ты прямо сейчас ее лапать начнешь, – завистливо сказал Бартоломью, когда я вернулся к столу.
– Что ты? Как можно! На людях! – возмутился я. – Советами замучают и дурацкими комментариями. Я не для того к девушкам пристаю, чтобы доказать всему миру, какой я крутой и шустрый мачо, а для удовлетворения низменных сексуальных потребностей. Ясно?
Белокурая бестия наградила меня вторым за утро неодобрительным взглядом.
У них там в Германии с ихним феминизмом такая философия вряд ли в ходу.
После завтрака мы спустились вниз и у входа в отель обнаружили сосредоточенного Харальда.
– Доброе утро, – сказал он. – Вы готовы?
– Как юные пионеры, – легкомысленно ответил я.
В обмен на это заявление мы с Антоном получили карту окрестностей Бергена, мощный бинокль и кучу инструкций. Узнали, где стоит арендованный коллегой прогулочный катер, что капитана зовут Олаф, выслушали, куда нам плыть и чем там заниматься, и чем заниматься ни в коем случае нельзя.
– А вы куда? – поинтересовался я.
– Поедем за спецоборудованием, – эти три слова Ангелика произнесла таким тоном, что не осталось сомнений – спрашивать дальше смысла нет, все равно тебе не ответят.
Они запрыгнули в «Лендровер» Харальда и покатили прочь, а мы с Бартоломью зашагали в сторону гавани. Естественно, пошли не по прямой, а через главный местный променад, где расставлены лавочки, торчат памятники, а уличные артисты по мере сил развлекают народ.
Некоторые путеводители утверждают, что в Бергене дождь идет даже чаще, чем в Амстердаме.
Это можно прокомментировать одним словом: враки. Солнечных дней тут, конечно, меньше, чем на Канарах или даже в Москве, но они бывают, и летом – не так редко. Вот и нам с погодой повезло – светило солнце, и ветер с моря был не ледяным, а приятно
Мы оставили позади знаменитый Рыбный рынок, продефилировали мимо домишек Брюггена, старого ганзейского квартала. Одним глазом глянули на Палаты Хакона, выстроенные чуть ли не восемьсот лет назад и похожие на слегка обтесанную скалу. И у одного из причалов рядом с Музеем рыболовства отыскали нужный катер – белый, красивый, с надписью «Polaris» на борту.
– Эй, капитан! – позвал я, и из внутренностей катера выбрался рыжебородый здоровяк, точь-в-точь викинг из исторического фильма, разве что без меча, шлема с рогами и изнасилованной тетки под мышкой.
– Да? – спросил он.
– Мы от Харальда, – сообщил я. – Готовы к выходу в море.
– Забирайтесь, – велел он.
Через пять минут заревел мощный мотор, и мы помчались прочь от берега. Берген, окруженный полукольцом заросших лесом гор, остался позади, а «Поларис» заскользил по глади Бю-фьорда.
За что древние норвежцы так нехорошо обозвали этот кусок водной глади, я не знаю, выглядит он довольно симпатично.
Катер летел по волнам, ветер бил в харю, иногда швыряя в нее же пригоршни брызг, изрезанный бухтами и утыканный деревушками берег уползал назад. Бартоломью упоенно щелкал фотоаппаратом, а я по журналистской привычке пытался разговорить капитана.
Стыдно признаться, но мне это не удалось.
После получасовых усилий я вспотел, но выяснил только, что рыжебородый викинг – давний приятель Харальда, что он всю жизнь водит всякие катера и что знает, куда нас везти. А еще я догадался, что Олаф крайне любит односложные предложения типа «да» или «нет».
– Уф, ну и тип, – сказал я, повернувшись к Антону. – Неразговорчивый, как камень.
– Не всем же быть такими трепачами, как ты, – отозвался этот мастер «Фотошопа» и «лейки».
Мы проскочили через пролив между материком и островом Бьорой, полюбовались, как взлетают и садятся самолеты во «Флесланде», и вскоре оказались у полуострова Корснес.
Выглядел он и вправду неприветливо – отвесные скалы, буруны у их подножий, редкие островки зелени.
– Пещера там, – сказал Олаф, указывая на бухту, достаточно большую, чтобы в ней убралось несколько суденышек вроде «Полариса».
В глубине бухты имелся пятачок ровной поверхности, нечто вроде каменного стола, на полметра возвышавшегося над морем, и в скальной стене за ним – несколько отверстий высотой метра три.
– Щелкай давай, – распорядился я. – Каждый сантиметр, чтобы ночью мы подошли сюда во всеоружии…
Приставать тут в темноте – удовольствие довольно экстремальное.
Капитан положил катер в дрейф, Бартоломью заработал «Никоном», а я взялся за бинокль и принялся обозревать окрестности. Подходить к бухте вплотную и тем самым обозначать интерес мы не стали, чтобы не встревожить возможных наблюдателей.