Слишком поздно
Шрифт:
Настоящего смысла.
Волосы уже мокрые от слез. Эйса видит влажные дорожки у меня на висках, наклоняется и слизывает их. Потом смотрит на меня: улыбки как не бывало.
– Я думал, вкус будет другой, – шепчет Эйса.
Я начинаю всхлипывать. Пульс так участился, что удары сердца сливаются в непрерывный гул. Или же оно вообще остановилось.
– Просто кончай уже, Эйса, – шепотом прошу я, снова зажмурившись. – Пожалуйста.
Он меняет позицию, задирает на мне футболку и кладет ладонь на
– Поздравляю, – говорит. – От меня?
Я не открываю глаза, молчу, а Эйса гладит мне живот. Потом снова наклоняется и говорит на ухо:
– Гадаешь, каким хуем я попал к тебе в дом?
Сперва – да, гадала, но теперь думаю, как бы, на хер, спровадить тебя отсюда.
– Помнишь, как этим утром твой добрый дружочек Люк впустил ремонтника заменить фильтр в кондиционере?
Ремонтник? Что?! Нет, невозможно. Люк спрашивал у него документы. Пробил его личность у консьержа. Мы знаем всех, кто работает в этом доме, и тот человек здесь уже больше двух лет.
– Он оказал мне небольшую услугу: отпер замок на окне, пока Люк не видел. Знаешь, сколько он взял? Два косых. И даже вопросов не задал. Он знал, что ты здесь, что ты беременна и еще что я задумал нечто ужасное, а иначе с какой стати стал бы платить ему две штуки? Ему было плевать, Слоун. Взял две тонны и ушел, ни о чем не спросив.
Мне дурно.
Тошнит.
Люди больны.
Если бы тот человек знал, на что способен Эйса, то не пошел бы на такое. Никогда не отпер бы замок на окне. Думал, наверное, что Эйса просто хочет телевизор стащить.
Разочарованная в человечестве, забывшем об элементарной порядочности, я чувствую, что вот-вот разрыдаюсь.
– Ваш приятель, который следит за входом с улицы, меня даже не заметил, потому что Люку жаль на тебя денег, он не нанял людей следить за всеми точками доступа в квартиру. Он меня за идиота держит? Ждет, что я стану ломиться в парадную дверь?
Чем дольше он говорит, тем невнимательней я его слушаю. Страх отчего-то притупляет ощущения. Я больше не чувствую тела. Не чувствую тяжести Эйсы. Не слышу собственный голос, снова и снова повторяющий: «Нет».
Постепенно я прекращаю чувствовать все.
Глава пятьдесят четвертая
Эйса
Я не планировал брать Слоун, но взял. И все еще бурно дыша, падаю на нее сверху.
Раньше было лучше. Люк тоже знает, каково соединяться с ней, и от этой мысли хотелось задушить Слоун, оборвать сразу две жизни. Так и поступил бы, вздумай она отбиваться.
Слоун скучала по мне. Другая баба сопротивлялась бы всеми силами, а Слоун… нет. Она свое место знает: оно подо мной.
Я приподнимаюсь на локте, однако Слоун так и не открывает глаз.
Меня бесит, что она такая же охуенно красивая, как и когда была невинна.
– Взгляни на меня, Слоун.
Она медленно поворачивается и смотрит на меня полными слез глазами.
– Мне тебя не хватает, малыш. – Говоря с ней как можно нежнее, я одновременно глажу ее животик. Вдруг, если она вспомнит, как хорошо нам было вместе, мы сумеем вернуть то время. – Ты хоть знаешь, как сейчас одиноко у нас дома, Слоун? Без тебя там все уныло. Аж бесит.
Она снова закрывает глаза, а я улыбаюсь.
Мягко целую ее в губы.
– Я думал, что забыл тебя, – говорю, вспоминая вчерашний день и припадок ярости, через который прошел с Иисусом на перекладине. – Я ненавидел тебя, Слоун. А мне не нравится ненавидеть тебя, малыш.
Я наклоняюсь так низко, что Слоун, сделав резкий и глубокий вдох, часть воздуха втягивает прямо у меня изо рта. И я целую ее, глубоко, с языком. Она не отвечает, не целуется.
– Слоун, – шепчу, ведя губами по ее губам. – Малыш, я хочу, чтобы ты целовала меня в ответ. Мне надо знать, что я для тебя еще хоть что-то значу. – Терпеливо жду, продолжая ласкать ее, рассматривать.
Наконец Слоун все вспоминает. Подается ко мне, разжимает губы.
Она еще помнит, как я для нее старался. С какой силой я любил ее. И когда она запускает язычок мне в рот, я чуть не плачу.
– Малыш, как мне тебя не хватало, – говорю и сразу же затыкаюсь, потому что она целует меня по-старому, как до того, когда ее совратили. Как целовала меня в ту первую ночь, в переулке, где впервые познала со мной радость.
Она начинает двигаться, гладит меня по шее. Как же мне этого не хватало. Ради такого стоило рискнуть и снять следящий браслет. Очень даже стоило. Да, я шел сюда с другими намерениями, я был зол. Ненависть к Люку туманит голову, чувства к нему переходят на Слоун. Я думал, что она – зло, но это не так.
Она жертва.
Она просто жертва Люка и без меня не вспомнила бы, что в моих объятиях чувствует себя совершенно иначе. Мне нужно было войти в нее, напомнить, что ей промывают мозги.
Она еще помнит меня, не забыла.
– Эйса, – полным вожделения голосом шепчет Слоун. – Эйса, прости.
– Малыш, не надо, – говорю, приподнявшись и убирая ей со лба волосы. Ебать, как у меня еще трепаться получается? Желание такое, что даже трудно дышать. – Все хорошо. Мы прорвемся. Это он заставил тебя ненавидеть меня, и я ненадолго тоже тебя возненавидел. Но это не мы, Слоун. Ты же меня любишь.