Слишком смышленый дурачок
Шрифт:
Увидев, что я выпил не до дна, капитан чуть нахмурился, а потом кивнул своим мыслям, наверняка подумав, что дури у меня и без лишнего хмеля хватает. Через пару минут капитан провозгласил ещё один тост за удачный поход и добавил кое-что непонятное:
– Так что гульнём, пока можно. В Пинске-то не особо разгуляешься. Да, племяш? – Захар выразительно посмотрел на Данилу, который вдруг густо покраснел.
Если подумать, а это дело я сейчас очень любил, то можно предположить, что обоим родственникам в городе не позволяют нормально выпить. Вот они и решили оторваться, находясь подальше от контролирующих органов,
Я краем уха прислушивался к разговорам, которые постепенно свелись к байкам Чухони, а сам с любопытством осматривался вокруг. В основном тарелки с едой и кружки с пивом разносили три здоровенные девахи, как говорится, кровь с молоком, да ещё и норовистые, словно лошадки биндюжников. Вон какую оплеуху отвесила разносчица посетителю, решившему хлопнуть её по необъятной корме. До скандала не дошло, потому что собутыльники похабника дружно заржали, переводя всё в шутку. Вышибала лишь приподнялся со своего стула, чтобы было лучше видно, а затем плюхнулся обратно.
Что же касается грязной посуды, то её убирала невысокая девчушка в потрёпанном платьице. Она складывала всё в большое жестяное ведро и тащила его куда-то в дальний конец зала. Удивительно, как вообще поднимала такую тяжесть. Девочке было лет двенадцать, не больше. Она не поднимала взгляда и вообще вела себя как затравленный зверёк. Похоже, это моя местная сестра по несчастью. Я ощутил сочувствие и жалость. Увы, помочь бедняжке не получится, только огребу неприятностей на голову и себе, и капитану, а вот этого точно не нужно.
Вид девушки испортил мне аппетит, как и желание пить пиво. Я сделал ещё один глоток и отодвинул кружку от себя. Чухоня это тут же заметил:
– Не будешь допивать?
– Не.
– Ну а я допью. Небрезгливый, да и ты вроде не шибко слюнявый, – хохотнул уже явно захмелевший ушкуйник и опорожнил мою кружку.
Постепенно вместе с угасанием света за небольшими окнами зал заполнился до отказа. Посетители явно только входили во вкус разгула, а вот за нашим столом такой задор был урезан ровно наполовину – я вообще не пил, а Данилке хватило двух кружек. Капитан хохотнул и потрепал племянника по макушке, а затем повернулся ко мне:
– Стёпка, помоги Данилке. Наш номер двенадцать. Ты хоть считать-то умеешь?
– Умею! И читать тоже! – Хмель сыграл со мной злую шутку, и я ответил даже с каким-то вызовом, но быстро поправился и добавил в голос самонадеянной придурковатости: – До трёх десятков.
– О, да ты у нас цельный академик, – рассмеялся капитан, которому вторил Чухоня. – Значит, не заблудитесь, а если и заблудитесь, то получите пару раз по шее. Будет вам наука. Идите спать, а мы тут вспомним былые деньки.
Данила был чуть крупнее меня, так что повезло, что до третьей кружки он не добрался. Мне пришлось лишь направлять его, а не нести на себе. Разве что пару раз поддержал на лестнице.
Номер двенадцатый я нашёл без всяких проблем. Он был не заперт. В небольшой комнате стояло четыре кровати. Я сгрузил окончательно поплывшего парня на ту, что справа у окна, а сам решил лечь у двери. Что-то мне подсказывало, что капитану не понравится, если тоже лягу у окна. Спать с открытой дверью почему-то не хотелось, и я подошёл, чтобы рассмотреть замок. Неплохая вещь. Его можно было закрыть изнутри на защёлку,
Хмель уже практически выветрился, зато никуда не делась усталость, да и сытость клонила в сон. Так что я быстро разделся до исподнего, сложил вещи в шкаф на нижнюю полку и завалился на кровать, которая действительно оказалась очень мягкой. Засыпая, подумал, что не проснусь, даже если рядом кто-то выстрелит из пушки. Так что утром у капитана будут проблемы с моей побудкой.
Но всё оказалось ровно наоборот. Разбудил меня не гром небесный, а очень тихий звук. Лишь через пару секунду лежания в полной тишине и частичной темноте, которую разбавлял свет луны за окном, я осознал, что это простонал Данилка. И вроде что тут такого? Просто стонет подвыпивший парень. Голова у него наверняка больная. Но почему-то от этого тихого звука у меня не только мурашки по телу побежали, но и волосы на голове зашевелились.
Очень осторожно, чтобы, боже упаси, не издать ни малейшего звука, я повернул голову и посмотрел в сторону кровати, на которой спал племянник капитана. От того, что увидел, меня всего словно заморозило. На стене, прямо над головой Данилы, вверх ногами, как паучиха, раскорячилась та самая девчушка-замарашка. Платье, по которому я узнал ночную гостью, облепляло её тело словно мокрое, так что даже в такой позе оно не оголило ноги. А ведь совсем недавно вид девочки вызывал во мне жалость. Теперь же я не чувствовал ничего, кроме страха и омерзения.
Тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – эта тварь что-то делала с Данилкой. Одной рукой она опиралась на изголовье кровати, второй цеплялась за стену, как и босыми ногами, а головой практически касалась головы Данилы.
Больше всего хотелось затаиться и дождаться, пока эта тварь не уберётся из комнаты, даже если это случится после смерти штурмана. Но что-то внутри меня противилось такому решению. Это неправильно – не должно позволять нечисти губить душу брата во Христе. Вряд ли во мне заговорили остатки тёмного духа чужака, скорее сказались наставления отца Никодима. К тому же неожиданно вмешались неуёмные мысли, которые быстро привели к выводу, что непонятная тварь действует слишком уж осторожно. Она дождалась, когда все уснут, а значит, вполне может сбежать при малейшей опасности. Всё ещё сомневаясь, пересилил себя и резко встал.
– Пошла отсюда! – почему-то не во весь голос, а громким шёпотом сказал я. Затем зачем-то перекрестил распластанную на стене тварь и добавил чуть громче: – Изыди!
Да уж, бесогон из меня никакой, но реакция нечисти всё же воспоследовала. Она, как паук, засеменила по стене, подобравшись ближе к окну, зато оставила в покое мечущегося словно в бреду, всего вспотевшего парня. Но просто так непонятное существо уходить не собиралось. Изогнувшись, оно спрыгнуло на пол и, приникнув к нему, задрало голову так, чтобы я хорошенько рассмотрел его лицо. Детские черты, полускрытые сальными волосами, резко изменились. Точнее, на лицо девочки словно легла маска жуткого зубастого существа. Маска ощерилась, и послышался пробирающий до дрожи трескуче-шипящий звук. Стало страшно, но почему-то не так сильно, как раньше. Возможно, потому что я видел под маской монстра лицо ребёнка, которое было каким-то безучастным, словно спящим.