Сломанная кукла
Шрифт:
– Пришел на балет, - пожимает плечами.
– Мест в партере не было, с балкона не видно нихрена. Ну и... Я остался в проходе. Свет погас. Я... интуитивно среагировал.
– Хитрая сука...
– стучат каблуки.
– Ну конечно он не здесь!
Оглядываемся. Диляра поднимает один массивный осколок.
Основная масса самых громоздких упала в центр, где я должна была стоять.
– Не убило бы...
– демонстрирует она толстое острое стекло.
– Но ранило бы прилично.
– Скорая...
– щелкает пальцами Гордей.
– Скорая на черном входе.
– Да!
Она выхватывает рацию и начинает отдавать распоряжения.
Всё снова приходит в движение. Сцену поспешно убирают.
– Пусть выйдет дублёрша, уводим Божену, пустите слух, что она ранена осколками.
Балерины возмущённо сетуют, боясь продолжать и наткнуться на неубранный осколок.
Хаос...
Гордей накидывает мне на плечи свой пиджак. Он разрезан на спине в нескольких местах.
– Ты в порядке?!
– ощупываю его голову и шею, рубашку.
– Нормально.
– Божена, - за талию отец пытается оторвать меня от Гордея.
Но я знаю, что если отпущу его сейчас, то всё...
Я и хватаюсь за него, прижимаюсь, поднимая на него умоляющий взгляд.
Ну не отпускай меня, пожалуйста!
Он подхватывает меня на руки. Легко, как пёрышко. Так, что я взлетаю в невесомость на мгновение.
Обнимаю за шею, пряча лицо от всех. Вокруг охота и где-то близко Алишер, а мне спокойно и хорошо в этих руках.
– Куда?
– уточняет Гордей у отца.
– Ладно... В гримёрку.
Стоя в дверях, отец забирает рацию у бойца и переговаривается с кем-то.
Гордей загораживает меня спиной от всех.
А я сижу на высоком столике, вцепившись в рубашку и не моргая глядя на его лицо. Он совсем другой сейчас... Только шрам и глаза узнаю. Трогаю подушечками пальцев его губы, жадно пожирая взглядом новые открывшиеся черты лица.
Мне кажется, он самый красивый на свете мужчина.
Он ласково поглаживает меня пальцами по щеке.
– Ты приехал...
– Приехал.
Закрывая глаза, целует мои пальцы, скользящие по его губам.
– Цветы, - улыбаясь с сожалением, пожимает плечами, - уронил на сцене. Не донес. Прости...
Глажу его носогубные линии, углубившиеся от улыбки.
И тоже улыбаюсь ему.
Он нес мне цветы...
Ловлю его большие кисти и вжимаюсь в них лицом. Нюхаю его кожу, умирая от мурашек.
– Гордей...
– поднимаю взгляд.
– Забери меня, пожалуйста.
Хмурясь, отрицательно качает головой.
– Мне некуда, моя девочка, - хрипло.
– Тебя... ТАКУЮ забрать.
Какую - такую?! Ну, какую?? Что со мной не так??
– Мне ничего не надо... Просто,
– Мне вот сюда, - стучит пальцами себе по груди, - тебя некуда забрать. Там нет хорошего места для тебя. Там только плохие места. А я хочу, чтобы у тебя всё хорошо было.
– А я его создам...
– кусаю губы до боли.
– Хорошее место.
Прижимается губами к моему виску, отрицательно качая головой.
Нет! Я не согласна, слышишь?!
– протестует все внутри меня.
Я это место чувствую, я в него сейчас как домой вернулась! Оно есть...
– Взяли!
– рявкает отец.
Гордей, вырываясь из моих рук, разворачивается.
– Мансурова?!
– уточняет он.
– Мансурова!
– оскаливается с ненавистью отец.
– Я хочу увидеть!
– спрыгиваю со столика.
– Хочу увидеть его!
Внутри грохочет от адреналина. У меня почти истерика. Но тихая. И не от ужаса. От ликования скорее! Мне хочется бежать скорее и смотреть на это во все глаза, впитывая то, что он наконец-то "обездвижен"!
Отдаю Гордею пиджак. Накидываю пальто.
Обгоняя отца, прямо в пуантах бегу по лабиринтам закулисья.
Впереди быстро идут два бойца.
Оглядываюсь. Сзади отец и Гордей.
Выбегаю на улицу. Оцепление. Молчаливо синими маячками мигает Скорая. Все ее двери открыты. Очень много людей - в форме и переодетых.
Мансуров, в наручниках, стоит у автобуса с Собром.
Какой-то боец пропускает через оцепление отца и меня.
Я подхожу близко к Алишеру. В трёх шагах до него меня придерживает отец. Лицо ублюдка разбито.
Встречаемся с ним взглядами.
– Привет, малыш!
– широко улыбается он мне окровавленным ртом.
– Ты проиграл...
– Ахаха… Не-е-е… Скоро увидимся...
– плотоядно подмигивает мне.
Отец срывается, мажет кулаком ему в челюсть.
Бойцы, аккуратно заламывая руки, отесняют его от Алишера.
– Спокойно, товарищ полковник.
Алишера уводят в автобус.
С гадким чувством незаконченности обнимаю себя за плечи.
Всех посторонних разгоняют бойцы.
Перевожу взгляд на лица людей в белых халатах. Они в наручниках.
– Я этого знаю!
– притрагиваюсь к руке Диляры.
– Он приезжал лечить меня иногда.
– Да-а-а?... Вот это улов у нас сегодня. Пойдем, других посмотришь.
Когда заканчивается опознание и всех увозят, Гордея уже нет.
Только отец, который разговаривает с сотрудниками и наша охрана с моими вещами.
Подгоняют машину.
Мы едем домой.
– Пап... Я свободна теперь?
– Нет.
– Почему? Его же поймали.